Молчаливые боги. Мастер печали - Джастин Колл

– Госпожа Кьяра сказала мне, что тебя ценят значительно ниже, чем ты того заслуживаешь. По ее словам, ты единственный из твоего класса, кто достоин титула аватара.

От неожиданной похвалы у Аннева закружилась голова.

– Госпожа Кьяра очень добра.

– Вовсе нет. – Тосан остановился посереди коридора. – Это холодная, высокомерная женщина, которая считает, что ей все дозволено. – Он оправил складки мантии и снова зашагал вперед. – Но, помимо этого, женщина очень умная и наблюдательная, а как учителю ей нет равных. Поэтому, если она говорит, что весь класс бездари и лишь один ученик чего-то стоит, я склонен прислушиваться к ее словам.

Аннев неуверенно кивнул, не зная, что сказать. Испытание-то здесь при чем? Но едва он набрался храбрости, чтобы спросить об этом у Тосана, тот снова заговорил:

– Почему ты до сих пор не стал аватаром?

Вопрос застал Аннева врасплох. А действительно – почему? Определенно не потому, что плохо старался. Часто удача ускользала от него из-за Фина. Часто – но, положа руку на сердце, далеко не всегда. Поэтому винить в отсутствии у него титула одного лишь Фина будет попросту несправедливо.

– Не знаю.

Они завернули за угол. Некоторое время оба молчали.

– Не хочется говорить, – признался наконец Тосан, – но госпожа Кьяра права: ты действительно обладаешь необходимыми талантами, чтобы стать аватаром суда. Я видел тебя на тренировках и слышал отчеты мастеров и древних. Ты способный ученик. Я ожидал, ты получишь свой титул одним из первых, однако ты раз за разом не оправдываешь этих ожиданий. Это раздражает, особенно когда кто-то со стороны намекает мне о том же.

– Простите, старейший Тосан, – пробормотал Аннев и вдруг с удивлением понял, что ему и правда стыдно перед древним. – Я буду стараться лучше.

– Нет! – отрезал Тосан. – Дело тут не в недостатке усердия. – Он потряс кипой пергаментных листов. – Это из-за него ты плетешься в хвосте.

– Из-за Содара?

Аннев не мог поверить своим ушам. О чем это он? Да, у них с Содаром не всегда все гладко, но, как бы Аннев ни злился на старика, он в жизни не поверит, что тот чинит ему препятствия на пути к его цели.

– Нет, – решительно заявил он. – Содар, наоборот, хочет, чтобы я прошел Испытание суда. Да мы с ним каждый день тренируемся.

Тосан поморщился:

– Даже не сомневаюсь. Вот только он видит в тебе преемника и подготавливает соответствующим образом – как священника, а не как аватара, и тем более не как мастера или древнего.

Тосан пролистал древние страницы, рассматривая рисунки.

– Ведь он наверняка беседует с тобой? Делится странными идеями, которые только сбивают тебя с толку?

Аннев крепко задумался. Ему не хотелось врать ни древнему, ни себе, однако дать быстрого и однозначного ответа он не мог. Да, идеи Содара всегда шли вразрез со взглядами мастеров и древних, но это ни для кого не секрет. Однако неужели Содар и вправду хочет, чтобы Аннев провалил Испытание суда? Старик недвусмысленно намекнул Арнору, что на Аннева у него определенные планы, и навряд ли он говорил о смертельно опасных миссиях на край света во благо Академии. Скорее наоборот: насколько Аннев успел понять из их разговора, Содар хочет вернуться к своим братьям в Квири и по возможности взять Аннева с собой.

– Содар многое мне рассказывает, – сказал Аннев, аккуратно подбирая слова, – но не все. Он помогает мне готовиться к Испытанию, но…

– Но ему бы хотелось, чтобы ты стал не аватаром, а священником.

Аннев кивнул, не зная, как реагировать на подобное утверждение. Тосан вздохнул:

– Был когда-то такой человек – мастер Флинт. Хотел уйти из Академии в священники. В конце концов он сделался мастером печали, а обязанности его приобрели несравнимо более непростой характер.

– Мастер печали?

– Это древний титул, носить который имел право лишь мастер веры, но, когда Содар стал местным священником, титул упразднили. Однако я читал об этом мастере Флинте – и нахожу его несомненное сходство с Содаром. Он был добрым человеком, хотя и с весьма искаженными взглядами.

– Что это значит?

Тосан презрительно хмыкнул, как будто Аннев спросил о чем-то чересчур очевидном.

– Брат Содар – как и мастер Флинт в свое время – полагает, что может служить духовным наставником жителей Шаенбалу; что, выслушивая об их прегрешениях – их печалях, – он сможет наставить их на путь истинный. Но ответь. Какого зла жителям следовало бы опасаться больше: того, что гнездится в их душах, или того, что рыщет за границей их деревни?

Его слова мгновенно воскресили в памяти Аннева желания, захлестнувшие его, когда он держал в руках жезл исцеления. Он вспомнил, как ему хотелось выпустить из Дорстала всю кровь и размазать по стенам мозги Фина.

– Я думаю, что люди должны бояться собственной тяги к разрушению… в любой ее форме.

На губах древнего заиграла улыбка.

– Находчиво. Признаю, это было бы совсем не лишним – знать о потаенных страстях, что гложут сердца наших прихожан. Но аватар в первую очередь должен помнить о зле, обитающем во внешнем мире.

– По-вашему, работа в часовне отвлекает меня от главного?

– Нет, по-моему, от главного тебя отвлекает Содар.

– Но ведь Содар так добр ко мне, – не сдавался Аннев.

– Не сомневаюсь. Но он поощряет поведение, которое не приводит к успеху.

Видя, что Аннев его не понимает, Тосан остановился и посмотрел юноше в глаза:

– Сегодня на уроке ты помог однокласснику. Мальчик был обездвижен. Ты отдал ему два медальона и спрятал, чтобы никто его не увидел. Все верно?

Осведомленность старейшего почти пугала.

– Да, старейший Тосан.

– А твой друг заслужил того, чтобы успешно пройти Испытание? Неужто он настолько лучше остальных, что имеет право на особое отношение?

Аннев понурил голову:

– Нет.

– А что же моя дочь?

Аннев поднял глаза. Нутро свело судорогой при мысли, что Тосан видел их с Маюн в лабиринте. Несколько секунд он молчал, пытаясь найти в лице древнего хоть какую-нибудь подсказку.

– Маюн это точно заслужила, – выдавил он наконец. – Она достойный соперник.

Тосан долгое время не сводил с него пытливого взгляда.

– Так зачем же тогда помогать столь достойному сопернику?

Навряд ли ответ «потому что я люблю вашу дочь» прозвучал бы сейчас уместно. Хотя, если подумать, помог он ей вовсе не поэтому – оставляя девушке медальоны, он еще не знал, что это Маюн. Выходит, никаких скрытых мотивов у него не имелось – он делал то, что считал правильным.

– Наверное… Я не хотел, чтобы кто-то провалил испытание из-за меня, – сказал Аннев, и это была чистая правда.