Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море - Анатолий Юновидов

Вечером на главном корректировочном пункте базы, расположенном на Жеваховой горе, было проведено совещание командующего ООР Жукова с командирами корпостов базы. Командиры постов доложили, что в течение дня противник перешел к активным радиопомехам и «на русском языке передает микрофоном ложные цифровые данные по корректировке». Начальник связи базы Баратов роздал всем постам запасные волны и позывные, а всем радистам было дано указание по примеру «Ташкента» предварять разговор именем или отчеством командира или артиллериста корабля либо корпоста.

На следующий день батарею противника, действующую в перелеске в районе Дофиновки (которая, судя по калибру снарядов, скорей всего являлась полевой), решено было уничтожить. Утром 30 августа лидер вышел на прежние позиции. Правда, в этот раз на нем не пошел не только Вдовиченко. Командир 2-го дивизиона эсминцев капитан 2-го ранга Пермский, обычно державший свой флаг на «Ташкенте», накануне, как вспоминал впоследствии командир «Ташкента» Ерошенко, решил, «что пойдет завтра не с нами, а на одном из эсминцев».

Впрочем, вначале события развивались вполне благополучно: лидер начал вести огонь по предполагаемому месту нахождения батареи, которая через 10 минут ответила, и началась артиллерийская дуэль. Однако румынская батарея и лидер вели друг по другу беглый огонь совсем не долго. Приблизительное ее местонахождение уже было известно, и поэтому после нескольких залпов снаряды лидера упали в расположении орудий противника. 130-мм фугасно-осколочные снаряды дают радиус разлета осколков до 300 м, поэтому после достижения накрытий румынские орудия стали отвечать сначала двухорудийными залпами, а потом и вовсе прекратили огонь, после чего дальномерный пост лидера сделал вывод, что «две вражеские пушки уничтожены, а две другие, по-видимому, повреждены».

Обрадованный командир лидера приказал переносить огонь на другие цели. Лидер продолжал обстрел противника, поддерживая своим огнем погранполк в Восточном секторе и маневрируя на малом[166] ходу. При этом корабль, хотя и находился в готовности № 1, фактически не был готов к эффективному отражению воздушного налета. Это объяснялось тем, что в машинном отделении лидера работали только 2 котла — 2-й и 3-й, а еще 2 котла — 1-й и 4-й находились в холодном состоянии, а главные турбозубчатые агрегаты работали на экономической группе сопел и могли обеспечить «Ташкенту» скорость не выше 24 узлов. В случае боя с авиацией противника корабль лишался своего главного преимущества — маневрирования на высокой скорости.

Но дальше случилось то, что не раз бывало летом 1941 года на кораблях Черноморского флота. Скорей всего во время боя по громкой связи велась трансляция докладов с боевых постов, в то время это практиковалось часто, и такая трансляция велась и в предыдущий день, 29-го августа, и весь экипаж увлеченно слушал ее, забросив наблюдение за воздухом — как это позже случилось с «Беспощадным».

Лидеру опять удалось добиться успехов — под его огневым прикрытием погранполк смог оторваться от румын, организованно отойти и закрепиться на новых позициях. Как вскользь упоминает в своих мемуарах ЧВС ООР Азаров: «Стрельба велась интенсивно и успешно, все увлеклись ею». В результате три «Ю-88», зашедшие со стороны солнца, получили возможность внезапно атаковать лидер с горизонтального полета под курсовым углом 90° на высоте 4000 м. Самолеты противника были обнаружены с большим опозданием. С задержкой была объявлена и «воздушная тревога».

Командир корабля Ерошенко в 15.45 получил доклады о том, что «самолеты противника в зените» от командира отделения старшины 2-й статьи Цепина и сигнальщика Гордиенко не за 3 минуты до сброса ими бомб, как это указывается в официальных документах, а одновременно с открытием зенитного огня. Услышав сопровождающийся грохотом зенитных автоматов доклад, Ерошенко сразу поставил рукоятки машинного телеграфа на «полный вперед» и выскочил на левое крыло мостика.

Огонь корабельных зенитчиков был не особенно эффективен. Экипаж корабля еще не имел достаточного боевого опыта, а до войны методы обучения сильно отставали от требований современного боя. Расчеты орудий обучались стрельбе по целям, летящим на относительно небольшой высоте и с низкой скоростью. Немцы же летали и выше, и гораздо быстрее. Но даже при таких упрощенных условиях ведения огня требования к расчетам постоянно занижались, что сильнее всего ощущалось в оценке результатов учебных стрельб. Сами стрельбы также проводились в недостаточном количестве, так как корабль покинул док только 22 июня.

Если разрывы снарядов проецировались на буксируемом рукаве, за стрельбу уже ставилась хорошая оценка. Если же в конусе обнаруживались пробоины, стрельба получала отличную оценку. Стрельба же по противнику, выполняющему какие-либо боевые маневры, не отрабатывалась вообще.

Увидев, в каком направлении ведут стрельбу зенитки, Ерошенко отдал команду «право руля». Корабль стал увеличивать ход, корма пошла влево. «Юнкерсы» уже сбрасывали бомбы. Уклониться от всех сброшенных на него бомб «Ташкент» уже не успел. Одна из 12 250-кг бомб разорвалась вблизи кормы корабля по правому борту в районе 192–205 шпангоутов, между корпусом лидера и местом выхода гребного вала.

Корпус «Ташкента» получил сильнейшее сотрясение от мощного гидродинамического удара. Лидер резко отбросило влево, а на верхнюю палубу обрушились мощные потоки забортной воды. Погасло освещение, стала плохо действовать рулевая машина, начал резко нарастать дифферент на корму, увеличившись сразу на 0,15 м. Тяжело поврежденный корабль почти остановился, и если бы немцы смогли повторить налет, то «Ташкент», скорей всего, был бы потоплен. Но разгрузившаяся тройка «юнкерсов» улетела, а нового налета не последовало.

Началась борьба за живучесть корабля, основная тяжесть которой в основном легла на наиболее пострадавшую при взрыве электромеханическую боевую часть[167] лидера.

На КП-1 БЧ-5 после взрыва из энергопоста начали поступать доклады о том, что по правому борту в районе 192–205 шпангоутов образовалась пробоина, о полном затоплении кубриков № 4 и № 5, а также о начинающемся поступлении воды из кубрика № 4 в помещение старшин и оттуда — в артиллерийский погреб № 3 через люк. Часть личного состава БЧ, находившаяся в кубриках, покинула затапливаемые помещения через верхний люк, часть — через помещение старшин. Скоро выяснилось, что в кубриках погибли два машиниста-турбиниста, несколько человек ранено, один пропал без вести — машиниста Лаушкина выбросило взрывной волной через пробоину из кубрика № 4 за борт. Нахождение части личного состава БЧ в момент разрыва бомбы в кубриках также указывает на то, что боевая тревога, скорей всего, была объявлена с опозданием.

Правда, как оказалось позже, Лаушкин не только остался жив, но даже не пострадал. Выброшенный за борт взрывной волной, он очутился в водовороте и, вынырнув из него, обнаружил, что лидер медленно движется в сторону порта. Сгоряча матрос попытался догнать корабль, но когда понял, что это бесполезно, сбросил с себя все, кроме тельняшки и трусов, и оставив сумку с противогазом, не торопясь, поплыл в сторону берега. Однако через три часа матрос устал и стал просто держаться на воде, ожидая, когда восстановятся силы и он сможет плыть дальше. В это время его обнаружил шедший мимо малый охотник, подобрал из воды и доставил на «Ташкент». На вопрос, почему он не бросил противогаз, матрос ответил, что боялся потерять боевое имущество…