Крестом и стволом - Михаил Серегин

– А чего мне здесь делать? Правильно я говорю? На птицефабрику не берут, недавно на заправке место освободилось, так они только своих ищут, чужие им не нужны.

Отец Василий внимательно слушал, там, где считал возможным, поддакивал, но больше старался молчать. Содом и Гоморра – иначе он деятельность этой фирмы обозначить не мог. И эти молоденькие девушки еще не раз проклянут день, когда в погоне за большими деньгами пересекли государственную границу Российской Федерации. Да разве объяснишь? Им уже поди все уши прожужжали, так ведь не верят.

Он с огромным облегчением прошел под огромный тент шашлычной Анзора, убедился, что Ковалев уже здесь и потягивает явно привезенное с собой импортное пивко, кивнул ему и подвел девчушку к Вере.

– Здравствуй, батюшка, – радостно улыбнулась ему Вера. – Давненько к нам не заходили, все мимо да мимо.

– Исправлюсь, – отшутился отец Василий. – У меня к тебе просьба.

– Для вас что угодно, – рассмеялась Вера и воровато оглянулась в сторону переворачивающего шашлык Анзора. – Только свежего мяса не просите, сами знаете…

– Знаю, – кивнул священник. – Нет, у меня серьезное дело. Вот Катенька на причастие пришла, а у меня с Ковалевым встреча назначена.

Вера кинула быстрый взгляд на попивающего свое пивко главного городского мента и понимающе кивнула.

– Ты не могла бы ей вкратце рассказать… ну, о работе в Турции? Ну, там… порядки, обычаи…

Вера непонимающе уставилась на священника, а потом ее глаза наполнились такой болью, что отец Василий сразу пожалел обо всем.

– Я бы тебя не просил, – чуть было не дал он попятного. – Но кто ей лучше расскажет?

– Ладно, – глухо сказала Вера. – Я, правда, там только три месяца отработала – сбежала, а вот подруги мои по полной программе – по два года в Стамбуле оттянули. Я расскажу.

Девчонка радостно взвизгнула. Отец Василий отвернулся, потом снова посмотрел на Веру, но женщина уже взяла себя в руки.

– Вы идите, – сказала она. – Вам с Ковалевым отдельный столик приготовили… там, под деревом.

Отец Василий посмотрел в сторону Ковалева. Тот уже поднялся и неторопливо шел к приготовленному столику, метрах в десяти от тента. Священник несколько раз глубоко вдохнул и неторопливо направился следом.

* * *

Эта осень была достаточно теплой, даже листва на деревьях еще не спешила расстаться с ветками, лишь кое-где устилая землю желтым, шуршащим под ногами ковром. Впрочем, теперь, к вечеру, посвежело, и отец Василий остался доволен тем, что надел под рясу теплую безрукавку.

– Садитесь, батюшка, – кивнул Ковалев и достал из стоящего под столом ящика две бутылочки пива. – Будете?

– Можно, – согласился священник и принял протянутую бутылку. Уже стемнело, но света от расположенной неподалеку шашлычной вполне хватало, чтобы видеть мимику Ковалева.

– Вот смотрю я на вас, батюшка, и думаю, – продолжил Ковалев. – Умнейший ведь мужик, все при вас, а в мире с людьми жить не умеете.

Священник наклонил голову, но возражать не стал.

– Почему вы все видите в черном свете? – патетически воздел руки главный милиционер города. – Зачем вы во всем ищете заговор или злой умысел? Почему думаете, что вокруг вас не осталось простых, порядочных людей?

– Есть и порядочные, – не согласился священник.

– Если судить по вашему поведению, – усмехнулся Ковалев, – то порядочных не осталось. Разве не ясно, что не было у моих ребят никакого намерения убить Тохтарова? Тем более что еще ничего не доказано, его могли убить и арестованные.

– Оставьте мертвых в покое, Павел Александрович, – попросил священник. – Ближе к делу.

– Вот и я о том же! – воскликнул Ковалев. – Давайте мы оба оставим мертвых в покое! Давайте! Прямо с сегодняшнего дня! Хватит сведения счетов! Хватит ковыряния в грязном белье! Хватит видеть во всем только дьявольские козни плохих ментов! Неужели мы не сможем договориться? Ведь в одном городе живем, одних и тех же людей спасаем!

Священник вздохнул. Насчет того, что они одних и тех же людей спасают, было сказано сильно.

– О чем вы хотите договориться? – спросил он милиционера.

– Да хотя бы о том, что вы не будете заниматься политической деятельностью, – Ковалев в сердцах стукнул о пластиковый стол бутылкой.

– Извините?

– Я об этом вашем комитете! Сколотили, понимаешь ли, из бандитской родни комитет и мешают работать!

– Я не создавал этого комитета, – покачал головой священник. – И не я регулирую его деятельность. А что до их требований, то я безусловно нахожу их справедливыми. Людей можно приводить в ваше ведомство только по закону, и никак иначе.

– А кто вам сказал, что было иначе?! – возмутился Ковалев. – Да я, если хотите знать, с этими козлами каждую закорючку в законе вынужден соблюдать! Иначе меня ихние адвокаты просто сожрут!

– Ну, со мной вы не шибко церемонились, – улыбнулся отец Василий. – Прицепили наручниками к батарее…

– За это я уже извинялся, – прервал его Ковалев. – Пшенкина тоже наказал. Чего вам еще надо?! На колени упасть?! Не дождетесь! Я вам не старушка набожная! Не привык, знаете ли, прогибаться… Ни перед кем!

Он залихватски опрокинул в рот бутылку, и отец Василий почувствовал, как жарко разгорелось его лицо, а кисти начали почти непроизвольно сжиматься и разжиматься.

– Ну, положим, Парфену вы в баньке спинку терли, – не удержавшись, ухмыльнулся отец Василий и тут же об этом пожалел. Не следовало использовать информацию, полученную на исповеди, – тягчайший грех! «Господи, спаси и сохрани! – мысленно взмолился он. – Господи, прости!!!»

Ковалев булькнул носом, дернулся и скрючился в три погибели под столом, надрываясь кашлем, – пиво явно двинулось не в то горло. Отец Василий поднялся со стула, обогнул столик и пару раз хлопнул Ковалева по спине. Тот еще несколько раз кашлянул и, утирая ладонью подступившие слезы, разогнулся.

– Ладно, извините, Павел Александрович, – примирительно попросил отец Василий. – Действительно, хватит нам о мертвых, давайте о живых поговорим.

Ковалев, осознав, что перед ним извинились и тем самым как бы признали свою неправоту, с облегчением достал сигарету.

– Можете мне поверить, Павел Александрович, – спокойно перехватил инициативу отец Василий. – Я не более виновен в создании этого комитета, чем вы – в смерти майора Тохтарова.

Ковалев на секунду помрачнел, но быстро взял себя в руки. С ним шли на мировую, и этого было достаточно.

– Я вас ни в чем не обвиняю, – шмыгая носом, заверил он. – Просто хочу, чтобы вы поняли – мы работаем с таким контингентом, что… в общем, не стоят они того, чтобы их защищали! Не стоят!

– Каждый имеет право на защиту, – спокойно не согласился священник. – Без исключений.