Король лжи - Джон Харт

Я шагнул ближе, мой голое повысился.

– Прекрасно. Выполняйте свою работу. Но я сделал карьеру на опровержении правомерности ордеров на обыск. Не только потому, что знаю, как их вытягивают, но и потому, что их плохо исполняют. Будьте осторожны. В вашем деле уже есть один большой пробел в этой части.

Речь шла о моем присутствии на месте преступления, и я видел, как мой комментарий поразил цель. Я знал, о чем она думала. Любое физическое свидетельство, соединяющее меня с местом преступления, можно было отнести ко дню, когда нашли тело, а не когда Эзра был убит. Любой поверенный защиты, заслуживающий своей юридической лицензии, мог использовать это, чтобы склонить на свою сторону жюри. У Миллз появилась причина для волнения, много раз мы с ней стояли друг против друга в суде, и она знала, что я умел срезать углы. Если она провалится с этим, ордером, судья может закрыть дело, прежде чем оно дойдет до судебного разбирательства. Черт, она даже не смогла бы получить обвинительный акт. Наблюдая за движением ее рта, я почувствовал некоторое удовлетворение. Да, я должен был защитить Джин, мало того, сделать это незаметно для Миллз, Дугласа или кого-либо еще. Это требовало филигранной работы.

– Я иду на задний двор, чтобы забрать собаку, – объявил я ей. – Если вы не хотите обыскать его тоже. – Она ничего не сказала, только сильнее сжала челюсти. – И когда это будет подтверждено и исполнено, я буду ждать от вас извинений. – Я блефовал – эта история не могла закончиться для меня хорошо.

– Увидим, – сказала она, затем повернулась и широким шагом ушла прочь.

– Заприте дверь, когда все закончите! – крикнул я ей вслед, но это был пустой жест. Я провел пару ударов, но она выиграла бой и знала это. В проеме двери Миллз обернулась. Она подарила мне все ту же холодную желтозубую улыбку и зашла внутрь.

Я забрался в свой грузовик и поехал. Пропускал другие автомобили, останавливался на знаки и переезжал с одной улицы на другую, потому что некуда было идти – все дороги вели назад, к той же самой жизни. Наступили плохие времена, времена уродливых вопросов и презренных истин. Так что я возвратился к парку, полному детей, стариков и разносимого порывами ветра мусора. Миллз все еще находилась в моем доме. Я припарковался на обочине и наблюдал за передвижением полицейских в доме, распределяющих все на две категории: подозрительное и не имеющее значения. Это вызывало во мне гнев, но то был гнев беззубый. В данной ситуации я был беспомощен, и мои пальцы сжимали руль так, как будто это была шея Миллз. Когда зазвонил мобильный, мне потребовалось время, чтобы найти телефон и ответить на вызов.

– Алло.

– Эй, Ворк. Как дела?

Потребовалась секунда, чтобы узнать голос.

– Хэнк?

– Ну, кто же еще? – Его голос звучал напряженно. Неужели прошел только один день с того момента, как мы с ним встречались в Шарлотт? Казалось, минула целая неделя. Я постарался сосредоточиться.

– Извини. Что случилось?

– У тебя все в порядке? – спросил он.

– Да. – Я делал паузу, зная, что разговаривал с ним слишком сухо. – Поговори со мной. – Я потер глаза.

– Я звонил в твой офис, – сообщил он. – Ответил полицейский. Он спросил мое имя. – Хэнк запнулся, предоставляя мне возможность ответить что-нибудь, но я молчал. Что я мог сказать? Я почти смеялся. – Тогда я позвонил тебе домой. Угадаешь результат?

– Я знаю. Сижу сейчас в своем автомобиле, наблюдаю затем, как полицейские бегают туда-сюда, как во время студенческих волнений.

– Не представляю, что и сказать по этому поводу.

– Не говори ничего.

– Неудобно, Ворк. Это ставит меня в трудное положение. – Он помолчал. – У них есть ордер?

– Думаю, они надеются найти оружие убийства, – отозвался я. – Или что-нибудь еще, что можно инкриминировать мне. – Я догадывался, о чем он думал: требовалось основание для получение ордера. Следовательно они имели кое-что против меня.

– Насколько реальна возможность обвинительного акта? – спросил он.

– Очень реальна.

Хэнк стих. Принимая во внимание появившиеся новости, я не обвинял его. Мы были приятелями на случай выпивки, но никак не друзьями. Я едва мог понять его расчет. В своей работе он полагался на адвокатов, но никто в его положении не мог позволить себе игнорировать полицию.

– Это серьезно? – наконец произнес он. Я знал, что меньше всего он хотел оказаться вовлеченным в мое дело.

– Может быть. Главный следователь хочет добиться моего обвинения. Вероятно, в завтрашней газете ты прочтешь об этом.

– Миллз? – спросил он, не нуждаясь в ответе. Я предположил, что он играл какое-то время, пытаясь выработать позицию. – Я могу что-нибудь для тебя сделать?

Его колебание было очевидным. Участие в моем деле могло причинить ему только вред. Хэнку делало честь уже одно то, что он спросил, не может ли чем-то помочь, но я знал, какой он ждал ответ.

– Не сейчас, Хэнк. Но я признателен тебе за сочувствие.

– Эй! Твой отец был задницей, но я не думаю, что ты убил его.

– Ну спасибо. Это кое-что значит, Хэнк. Не многие сейчас говорят так.

Появилась бодрая интонация.

– Не позволь им грохнуть себя, Ворк. Ты видел все это прежде. Ты знаешь, как это работает.

«Ты знаешь, как это работает». Дуглас использовал те же самые слова.

Я решил сменить тему.

– Итак, как дела, дружище? Есть ли шанс получить хорошие новости?

Хэнк не был дураком. Он понял. Мне необходимо было перевести беседу на нейтральные рельсы.

– Я побывал утром в Чартер Хиллзе, – сообщил он. – Потратил пару часов на то, чтобы пошуровать везде.

Чартер Хиллз – психиатрическая клиника в Шарлотт, одна из лучших в штате. То место, куда Эзра поместил Джин после ее второй попытки самоубийства. Даже сейчас я представлял ее совершенно отчетливо. Теплые тона и свежие цветы не могли уменьшить боли тех, кого заключили за ее высокие кирпичные стены; эти люди оставались заключенными, независимо от того было ли их пребывание в клинике добровольным или нет. Я посещал там Джин много раз; она никогда не разговаривала со мной, и врач сказал, что это нормально. Я не верил ему. Как я мог поверить? Джин была моей сестрой!

Долгие месяцы она провела в том месте. Именно там она встретила Алекс Шифтен.

– Слушай, Хэнк… – начал я.

– У них нет никаких записей о пациентке по имени Алекс Шифтен, – сказал он, прервав меня.

– Как?

– Вообще ни одной записи.

– Этого не может быть! – воскликнул я. – Именно там они встретились.

– Я не думаю так, если только она не находилась там под другим именем.