София - венецианская наложница - Энн Чемберлен

Солнце уже было в зените, и его длинные лучи проникали в бани сквозь высокие окна. Волосы Сафи были вымыты в воде, настоянной на розах и гелиотропе. Затем, расположившись нагой на белоснежных подушках и полотенцах, она отдала себя в руки массажистки.

«Теперь тесто месят, — думала Сафи, — делая его воздушным для молодого господина».

Вспоминая восхитительные пасхальные булочки из своего итальянского детства больше, чем тонкую выпечку, готовившуюся в цитадели, Сафи то дремала, то засыпала, то погружалась в сладкие мечты в течение всего жаркого полудня. Эта полудрема позволит ей оставаться свежей и активной в продолжение всей ночи.

* * *

В то время как сильные руки массажистки ласкали ее мягкую, нежную розовую кожу, Сафи начала бессознательно двигать своими бедрами в такт массажу. Массаж закончился сильным хлопком по ягодицам.

— Оставь это для моего брата, — пошутила Есмихан.

Только что выйдя из бани, дочь Селима обнаружила, что влажный конец полотенца был более пригоден в качестве хлыста для нагого тела, чем для осушения его.

— Ах ты, маленькая негодница! — вскрикнула Сафи, отстраняя руки массажистки, быстро вставая на пол и хватая свое полотенце. Она начала медленно подходить к Есмихан. Никто не остановил их, и битва продолжалась по всему бассейну.

Крик двух девушек от смеха и боли эхом отдавался от мраморных стен и привлек сюда Нур Бану из коридора, где она ожидала мужчин. Ее гнев был велик и сразу же остановил девушек.

Нур Бану не тратила время на нравоучения или извинения, так как отметины от полотенца Есмихан на коже Сафи надо было немедленно смазать маслом, в противном случае они могли бы остаться и до следующего дня.

В то же время губы Нур Бану улыбались, она была рада видеть свою подопечную в таком хорошем расположении духа. Сафи могла сказать, что если старшая женщина и была осторожна, то лишь для того, чтобы быть уверенной, что Сафи не растеряет своего задора до ночи.

— Мужчины возвращаются с молитвы, — произнесла Нур Бану, когда опасность миновала. — Вы можете увидеть их отсюда в коридоре. Поторопитесь, поторопитесь!

— Тетушка, можно мы возьмем Сафи с нами, чтобы она тоже посмотрела? — просила Есмихан. — Ее волосы высохнут намного быстрее там, на солнце.

Нур Бану дала свое разрешение, и теперь туалет начался со всей серьезностью.

— Овец приведут во двор, — сказала Нур Бану, ее голос заглушался стуком за решеткой.

Сафи поднялась с колен Есмихан, где она отдыхала, пока девушка расчесывала и укладывала ее волосы. Вертя головой то в одну сторону, то в другую, Сафи наконец-то нашла ракурс, откуда могла видеть почти весь двор.

— Стой спокойно! — просила Есмихан. — Я спутаю твои волосы.

Но Сафи не могла не сопротивляться. Большая компания во дворе были, конечно же, мужчины. Грязные крестьяне, стоявшие по периметру, молча наблюдали за движениями более преуспевших, находившихся под знаменем в центре. Это могло бы быть костюмированным представлением в доме Фоскари. Сафи бросило в жар, она была благодарна за это напоминание о ее доме. Не только актеры, но и все мужчины одевались здесь в такие наряды, которые ослепляли своей роскошью и богатством, особенно когда драгоценные украшения блестели на солнце.

— Кто из них твой брат? — спросила Сафи у Есмихан, сама удивляясь своей смелости, и, затаив дыхание, ожидала ответа.

— Он там, — Есмихан указала кончиком расчески. — Стоит рядом с моим отцом. Мурат — вон тот молодой человек с коричневыми фазаньими перьями в голубом с золотом тюрбане.

Сафи почувствовала, как ее сердце забилось при этом упоминании, но долговязый молодой человек никак не мог продемонстрировать себя с этого расстояния, хотя в его фигуре и отсюда ощущалась определенная незаинтересованность и усталость. Его отец, наследник трона Селим, конечно же, опережал его, следуя за тройкой пастухов, которые с трудом удерживали контроль за стадом.

— У животных течет кровь? — Сафи забыла о том, где должно быть ее внимание.

— Нет, — сказала Есмихан.

— Еще нет, — добавила Фатима.

— Это отметки для священного жертвоприношения красной краской на их белой шерсти, — объяснила Есмихан.

— Теперь понятно.

«Здесь нечего бояться, — сказала себе Сафи, когда откинулась назад, чтобы Есмихан могла намазать ее волосы ароматным маслом и затем снова расчесать. — Всего-то несколько горячих нетерпеливых мужчин и грязные овцы».

— О, твои волосы блестят, как золотые цепи в магазине ювелира, если за ними правильно ухаживать, — объявила принцесса.

В это время другие масла, смешанные с духами, были нанесены на кожу Сафи вместе с кремом из хны для поддержания краски.

— Яма для жертвоприношения уже вырыта, — сказала Нур Бану.

Сафи наклонилась к решетке и снова посмотрела. Она видела Селима, помогавшего пастуху, что боролся с первой овцой.

— Одна овца для каждого члена дома, — объясняла Есмихан. — Агнец мужского пола определенного возраста.

— Мужского пола? Даже для женщин?

— Да. Без пятна.

Сафи заставила себя обратить внимание на фазаньи перья. Было трудно представить, что путь к тому, о чем она всегда мечтала, лежит через эту непримечательную фигуру. Да, непримечательные двери всегда было легче открыть. Она вспомнила Андре Барбариджо и молодого Виньеро, не сожалея ни об одном. Они были позади; со временем там будет и Мурат.

В настоящем ее больше интересовало, какая же овца ее. Или рабыням не дают ни одной? «На следующий год у меня будет одна из самых лучших овец», — уверила она себя.

В этот момент личный раб Нур Бану вынес одеяние, которое она сама выбрала для своей будущей снохи. Вначале, конечно же, были великолепные шаровары из прекрасного темно-красного шелка и прозрачная нижняя рубашка, которая была отделана тончайшим кружевом, таким же мягким, как паутина паука. Елек, или длинный до пола жакет, был цвета сирени и украшен по лифу бордовыми и золотыми нитями в форме распустившихся роз, каждая с тремя жемчужинами в центре.

Жакет расширялся ниже бедер, и это позволяло свободно передвигаться. Затем вокруг бедер Сафи был завязан пояс из темно-красного бархата, он был завязан таким образом, что при ходьбе золотая бахрома на его краю звенела, ударяясь о левое колено. Пояс был украшен пятью аметистами размером с миндаль. Аметистами были также украшены ниспадавшие чуть ли не до плеч серьги, которые Нур Бану продела в уши Сафи. Во всех же других драгоценностях не было такой гармонии. Все они были принесены членами гарема для этого случая, потому что все очень беспокоились за Сафи.

Так как все это ей не принадлежало, Сафи очень быстро потеряла к ним интерес и даже не стала их рассматривать. Она наклонилась к решетке, чтобы посмотреть во двор еще раз.