Ошибка Либермана - Стюарт Каминский

— Помню.

Бесс прикрывала ладонью трубку.

— Что еще ты помнишь? — спросила она.

— Страсть. Знойную страсть, которой не было равных со времени Гейбла и Харлоу в «Красной пыли».

— Поговори, — сказала Бесс, улыбаясь и подавая телефон Либерману.

— Ребе, — сказал Либерман, — вы знаете, что мое прозвище — «Ребе»?

— Нет, я этого не знал, — ответил рабби Васс с некоторым смущением.

— Это к делу не относится. Чем я могу вам помочь?

— Очень многим, очень многим.

Такой ответ очень не понравился Абрахаму Мелвину Либерману.

— Чем же именно? — спросил Либерман без выражения, глядя на Бесс, которая продолжала улыбаться.

Она знает, чего он хочет, подумал Либерман, и ей это по душе.

— Совет, — начал рабби Васс, — то есть совет, и я, и некоторые весьма активные члены общины хотели бы видеть вас председателем синагоги Мир Шавот, когда в сентябре Исраэль Митковский переедет в Калифорнию.

— Я потрясен, — ответил Либерман, глядя на жену и думая, что здесь не обошлось без хрупкой руки Иды Кацман.

— Значит, вы согласны? — спросил Васс, чувствуя, что победа досталась слишком легко.

В сознании Либермана пронеслись картины: вот он проводит собрания, еженедельно посещает службы, читает Тору на своем спотыкающемся иврите, умасливает Ирвинга «Роммеля» Хамела, чтобы тот выступил на заседании мужского клуба в воскресенье утром.

— Я не заслуживаю этой чести, — сказал Либерман.

— Мы думаем, что заслуживаете, — возразил раввин.

— Ирвинг Хамел был бы более достойным председателем, — в голосе Либермана звучали нотки отчаяния, — он молод, он хочет…

— Он отказался, — грустно сообщил Васс. — Слишком занят. Он адвокат. Аврум, вы нам нужны. Это угодная Богу работа…

На Либермана не только оказывали давление, он, как выяснилось, был не первым, на ком остановили выбор. И тут у него возникла идея.

— У меня есть предложение получше, — сказал он.

— Вряд ли, — печально начал раввин, готовясь перечислить причины, по которым отказались Сид Леван или Гершл Розен.

— Моя жена, — предложил Либерман.

Бесс перестала улыбаться. Она застыла у кухонной раковины.

— Она женщина, — сказал Васс, доводя до сведения явно сбитого с толку Либермана этот непреложный факт.

— Мне это известно, рабби Васс.

— Занять пост председателя — большая честь.

— Которой моя жена в полной мере заслуживает, — перешел в наступление Либерман.

— Но у нас никогда не было женщины-председателя, — сказал Васс.

— Существуют же женщины-раввины, — возразил Либерман, глядя на удивленное лицо жены. — Я уверен, в других общинах есть и женщины-председатели. Уверен и в том, что Ида Кацман придет в восторг от этой идеи.

— Право, не думаю… — начал Васс.

— Ари, — сказал Либерман мягко. — Я намерен отклонить ваше предложение и сообщить общине, что вы не желаете рассмотреть кандидатуру женщины-председателя.

— Шантаж? — спросил раввин недоверчиво.

— Именно.

Васс от души рассмеялся — Эйб никогда прежде не слышал от раввина такого искреннего смеха.

— Что мне остается делать? — спросил Васс. — Я согласен. По секрету скажу: из вас вряд ли получился бы хороший председатель. Как говорят католики, я не думаю, что вы откликаетесь на глас свыше. А Бесс? Мне это нравится. Попросите ее прийти ко мне сегодня, если возможно. Шалом, Эйб.

— Шалом, рабби Васс, — ответил Либерман, и они оба положили трубки.

— Эйб, — позвала Бесс.

— Мадам председатель, — откликнулся Либерман, думая, что ему делать со своими волосами. — Ты хочешь получить эту работу?

— Да, — ответила она.

— Если б все жизненные проблемы решались также легко!

Либерман позвонил в участок, где постоянно присутствующий там Нестор Бриггс сообщил ему, что: а) Хосе Вегасу обработали раны на голове, он предстал перед судьей Уилсоном Вулфом и был освобожден под залог в пятьдесят тысяч долларов в ценных бумагах, внесенный агентством «Льювеллин» от имени матери Вегаса; б) капитан Хьюз отбыл на встречу с начальником полиции меньше двадцати минут назад. Либерман, в свою очередь, сказал Бриггсу, что отправляется в клинику.

После душа, необходимого как для того, чтобы проснуться, так и для того, чтобы привести в порядок прическу, Либерман направился в заведение Мэйша, где старые хрычи уже собрались в полном составе.

— Мой маленький братец, как себя чувствует Билл? — спросил Мэйш, посылая чашку кофе через стойку. Либерман поймал ее.

— Жив, — сказал Эйб. — Должен выкарабкаться.

— Йетта взяла детей в магазин игрушек, — сообщил Мэйш.

— Угостить тебя чашкой кофе? — спросил Розен из-за стола.

— У меня уже есть, — ответил Либерман.

— Слойку? — спросил Розен.

— Почему бы нет? — отозвался Либерман, принимая от Мэйша слойку с вишней и переходя к столу, за которым сидели старые хрычи. Председательствовал Гершл Розен. Сегодня Гершл был настроен торжественно. Он снял желтую шапочку и положил ее на стол рядом с чашкой кофе.

— Твой напарник в порядке? — спросил Хауи Чэнь.

— Будет жить. — Не потому ли, подумал Эйб, он повторяет эти слова, что верит, будто от этого они скорее сбудутся?

— Да будет на то Божья воля, — сказал Розен.

— Да будет на то Божья воля, — повторил Хауи Чэнь.

Атеисты Блумбах и Столцер промолчали, но посмотрели на Либермана с сочувствием.

— Думаешь, дело в кофе Мэйша? — поинтересовался Сид Леван. — Сначала девушка. Потом твой напарник.

— Не смешно, Сидни, — заметил Розен.

— А кто здесь… — начал Леван и замолчал.

— Все в порядке, — сказал Либерман, ставя на стол чашку. — Полицейские поступают так же. Когда часто видишь смерть, стараешься шутить, чтобы не ощущать ее так реально.

— Как в книгах, где детективы, расследующие убийства, думают, что они удачно шутят, — сказал Блумбах, пытаясь припомнить названия этих книг.

— Все полицейские? — спросил Хауи.

— Не все, — ответил Либерман. — Джентльмены, я должен откланяться.

Кто-то тронул Либермана за рукав. Он обернулся.

— Ты найдешь, кто это сделал, кем бы он ни оказался? — тихо спросил Розен.

— Я найду, кто это сделал, — заверил его Либерман.

Он пошел к двери, и Мэйш помахал ему рукой на прощанье.