Мертвый и живой - Дин Кунц

Девкалион возвышался над Эрикой, когда она вводила Карсон и Майкла в курс дела, рабочие свалки приблизились к ним. От нее они не слышали ничего нового, но, будучи низшей кастой Новых людей, слушали как зачарованные. Жадно ловили каждое слово, их лица блестели в свете факелов и масляных ламп, они напоминали детей, собравшихся у костра, чтобы послушать захватывающую историю.

– Рабочие знали, что под мусорными полями происходит что-то странное, – говорила Эрика. – Они видели, как поднимается и опускается укатанная бульдозерами поверхность. Они слышали голоса, которые доносились снизу. Нынешней ночью они увидели это существо в первый раз и назвали его матерью всех-с-кем-пошло-не-так.

Эпсилоны зашептались, послышались приглушенные восклицания. На их лицах отражались эмоции, которые Новые люди никак не могли испытывать: счастье, благоговейный восторг, возможно, надежда.

– Это существо – результат неудачного эксперимента. Его доставили сюда, посчитав мертвым, но на самом деле оно умерло не полностью, – продолжала Эрика. – Удар молнии оживил его. Оно эволюционировало, превратившись в нечто удивительное, неописуемо красивое и посвятившее себя высокой цели. Иногда в Альфах, умерших даже по мнению Виктора, несколько дней после смерти сохранялась яркая искорка жизни. При должном подходе имелась возможность не дать ей потухнуть, наоборот, разжечь ее. И по мере того, как эта искорка разгоралась, жизненная сила растекалась по Альфе, возвращая его или ее в сознание и обеспечивая нормальное функционирование. Если Эпсилоны называют это существо матерью всех-с-кем-пошло-не-так, то мы зовем его Воскресителем, потому что оно само воскресло от удара молнии, а теперь воскрешает нас, делясь своей невероятно яркой жизненной силой.

Надвинувшиеся Эпсилоны с факелами и масляными лампами взяли Карсон в кольцо мерцающего оранжевого света, и на этом маленьком клочке свалки ночь обрела тот же цвет, что небо на заре, разрисованное солнечной кистью.

– Воскреситель не только восстанавливает тело, но излечивает разум, – объяснила Эрика Четвертая. – Из наших программ стирается все, что поощряет зависть, ненависть и злобу, уничтожаются все барьеры, воздвигнутые перед состраданием, любовью, надеждой. В эту ночь Воскреситель предстал перед рабочими свалки, и они получили от него весь спектр эмоций, ранее им недоступных.

У Карсон по спине пробежал холодок, когда она вспомнила слова Ганни Алекто: «Мать всех-с-кем-пошло-не-так заговорила у нас в головах».

Майкл разделил ее тревогу.

– Только не обижайтесь, но, каким бы прекрасным ни было это существо, я боюсь того, что может забраться мне в голову и изменить меня.

В мерцающем свете факелов татуировка на изуродованной половине лица Девкалиона, казалось, обрела собственную жизнь, ползая по когда-то раздробленным костям и жутким шрамам.

– Оно сейчас ждет в тоннеле. Я недавно спускался туда… и почувствовал присутствие существа, в котором нет и толики недобрых намерений. Оно спроектирует на вас некоторые мысли… но никогда не проникнет в ваш разум против вашей воли, – заверил он.

– Это всего лишь твое мнение, – резонно возразил Майкл.

– Два столетия я сталкивался с самыми разными формами человеческой злобы, – ответил Девкалион. – Меня самого собрали из частей тел преступников, мне дали мозг самого гнусного из убийц, поэтому у меня есть… нюх на присутствие зла. В этом Существе зла нет.

Карсон почувствовала, что слово «Существо» произнесено с большой буквы. Его уверенность как-то ободрила ее, пусть полностью тревога и не ушла. Она по-прежнему с опаской относилась к предложению Девкалиона спуститься в тоннель.

– Воскреситель поможет нам воздать Виктору по заслугам, – вновь заговорила Эрика. – Более того, я думаю, что без его помощи нам не удастся справиться с Гелиосом.

– Если он приедет сюда этой ночью или ранним утром, – поддержал Эрику Девкалион, – узнав о пожаре в «Руках милосердия», как мы того ожидаем, наш долг – воспользоваться этой возможностью.

Под отраженным светом факелов и масляных ламп в его глазах, как иногда случалось, запульсировал другой свет, отголосок молнии, оживившей его. И Карсон задалась вопросом, не слышит ли он разваливающий небо раскат грома, не вспоминает ли ужас первых минут своей новой жизни.

– Я уверен, что нам надо спешить, – продолжил Девкалион. – Вы должны встретиться с Воскресителем, чтобы мы успели подготовиться и уже поджидали Виктора, когда он прибудет на ферму.

Карсон посмотрела за Майкла, и он озвучил мнение их обоих:

– Тогда… пошли в большую дыру, это безумная ночь, потрясающая ночь, и я с нетерпением жду, что еще она преподнесет нам.

Мрачные мысли отвлекали Виктора от дороги, и пустынное шоссе, уходящее в не менее пустынную темноту, не улучшало настроения.

Прежде, когда обстоятельства навязывали ему перемену места жительства (из Германии – в Аргентину, в прежний Союз, Китай или куда-то еще), он страшно злился на своих союзников, которые подвели его, и на природу (за то, что она ревностно хранила секреты молекулярной биологии и оказывала яростное сопротивление острому клинку, каким он представлял себе свой уникальный разум), но никогда не терял надежды.

Короткий проект на Кубе, такой многообещающий, рухнул из-за какого-то глупого крестьянина, взбесившегося кота, коварной лестницы, мокрого кусочка мыла, непонятно зачем оставленного на одной из ступенек. Однако он и Фидель расстались друзьями, и Виктор перебрался в другую страну, уверенный в конечном триумфе.

Оснащенный по последнему слову техники научно-исследовательский комплекс в Северной Корее, щедро финансируемый консорциумом прогрессивных государств, должен был стать тем самым местом, где ему удался бы окончательный прорыв. Он получил в свое распоряжение практически неограниченный фонд человеческих частей и органов: многие политические заключенные предпочитали, чтобы их разрезали живыми, лишь бы не есть эту тюремную пищу. Но кто мог предвидеть, что диктатор – самодовольный петух с личным гаремом – застрелит собственного быстро растущего клона, которого Виктор создал по его требованию, когда вышеуказанный клон проникся страстью к своему оригиналу и принялся целовать его в губы? Виктору удалось покинуть страну, не расставшись с яйцами, только потому, что их общий с диктатором друг, всемирно известный киноактер, сумел кое-как помирить их. Однако он стойко выдержал и этот удар, не сомневаясь в конечном успехе, не ведая, что такое депрессия.

Полное уничтожение «Рук милосердия» подействовало на него сильнее, чем прежние неудачи, отчасти и потому, что теперь он подошел к триумфу гораздо ближе. Полный контроль над плотью находился буквально на расстоянии вытянутой руки.

По правде говоря, и пожар, и связанные с ним потери, не сильно поколебали его уверенность в себе. Личность поджигателя – вот что испортило ему настроение.

Возвращение его первого создания, грубого и неуклюжего монстра, которому следовало за эти два столетия навсегда вмерзнуть в арктический лед, еще более невозможное, чем «голубой» клон, – вот что подкосило Виктора.