Дар великой любви, или Я не умею прощать - Марина Крамер

– Я беременна, Мэри, – вдруг сказала Марго, и я вздрогнула, решив, что ослышалась.

– Что?!

– Я беременна, – повторила она, словно пробуя это слово на вкус. Даже в темном номере отеля, освещавшемся только светом уличных фонарей, пробивавшимся через штору, я увидела, как Марго улыбается.

Сказать, что я была рада за нее, не значило ничего. Ребенок – это же так прекрасно. Марго много лет ждала этого, и теперь их брак с Джефом совершенно полный. Да и мне тоже хотелось, чтобы у Марго появился малыш – я знала, что своих уже никогда не будет, так нянчилась бы с ребенком подруги. Следующей мыслью было – зачем она полетела со мной, ведь это может быть вредно для малыша, но Марго успокоила меня, сказав, что посоветовалась с врачом.

– Алекс знает? – почему-то вдруг спросила я, и Марго, таинственно улыбнувшись, сказала с плохо скрываемым торжеством:

– А вот это и будет моя крупная месть.

– Не понимаю…

– И не пытайся, Мэри. Это наши с ним старые дела. Давай спать, я устала.

Разговор прервался, но уснуть я так и не смогла, потихоньку оделась и вышла на балкон с сигаретой. Было довольно прохладно, дул ветер, но я все равно стояла на балконе, закутавшись в длинный кардиган. Вот и Марго скоро отдалится от меня – я останусь одна. Нет, она не бросит меня, не оставит – но у нее просто не будет сил и времени, чтобы разбираться в моих проблемах, чтобы переводить ночами на французский мои романы, чтобы заниматься моими делами. Черт, какая же я эгоистка – все только о себе…

В кармане завибрировал мобильный, я вздрогнула и вынула трубку. Это оказалась эсэмэска от Алекса: «Спускайся вниз, я в холле. Все равно ведь не спишь».

Я не очень хотела видеть его сейчас – меньше всего на свете мне в этот момент был нужен Алекс с его разговорами. Но и стоять на ветру стало невыносимо, а сон не шел. Ладно, спущусь, посижу с чашкой чаю – может, Господин Призрак что интересное расскажет.

Он сидел в кресле и читал газету. Ночной портье писал что-то за своей конторкой, в большой клетке в углу дремали канарейки. Молодая парочка, обнявшись, подошла за ключом от номера. Я остановилась около Алекса и кашлянула. Он, не отрываясь от чтения, предложил:

– Присаживайся.

– Ты позвал меня, чтобы продемонстрировать, как ты умеешь читать? – Я расположилась в соседнем кресле и с усмешкой посмотрела на спрятавшегося за газетой Призрака.

– Очень остроумно, Мэри, – Алекс развернул газету так, чтобы я могла видеть то, что он читал. Это оказалась большая статья, посвященная презентации новой книги Мэри Кавалье. Моя фотография занимала четверть полосы. – Не интересуешься, что пишут?

– Нет.

– Ну, в принципе ничего нового – что ты очаровательна, проста в общении – ха-ха, они просто не все знают, – прокомментировал он и продолжил: – Разумеется, в их глазах ты исконно по-русски обворожительна и все такое. Кроме того, ты чертовски привлекательная женщина, Мэ-ри.

– Так и пишут?

– Не веришь – прочитай сама.

– Смешно. Ты прекрасно знаешь, что я не читаю по-французски.

– Тогда поверь мне на слово, и идем пить чай, – он поднялся и подал мне руку, помогая встать. – Или, может, что покрепче?

Я затрясла головой – спиртного совершенно не хотелось. Алекс удовлетворенно кивнул:

– И правильно. Ты вообще поосторожнее с алкоголем. От него притупляется чувство опасности.

Я не стала уточнять, откуда такие сведения и не проверены ли они практикой. Мне вдруг вообще расхотелось говорить колкости, язвить, пытаться вывести Алекса на эмоции. Хотелось простого общения, разговоров ни о чем – как у обычных людей.

В маленьком баре царил полумрак, горели свечи на тех столиках, за которыми были ночные посетители, но их оказалось немного. Мы выбрали стол под большим гобеленовым панно на стене, изображавшим какую-то пасторальную сценку – пастушки, овечки, девушки в венках из полевых цветов – этакий пейзанский рай. Я никогда не любила, кстати, таких картин и миниатюр – они казались мне приторно-сладкими, как огромные масляные розы на торте. Я тяготела к чему-то более четкому, конкретному – корриде, например, или танго. Про корриду я могла говорить часами, Костя несколько раз возил меня в Мадрид специально, чтобы показать, как это бывает. Меня тогда поразил не вид крови, не страшное ощущение от дымящегося мертвого тела огромного черного быка – я смотрела на тореадоров и физически чувствовала энергию, которой наполнены были их разгоряченные схваткой тела. Это ощущение потом долго не покидало меня, и я страшно жалела, что не имею возможности вылить полученные эмоции в танце – в том же пасодобле, например.

Я, видимо, слишком «ушла в себя», вспоминая испанские развлечения, потому что даже не заметила, как Алекс успел заказать чай и выкурить пару сигарет. Когда, вынырнув из омута воспоминаний, я удивленно уставилась на стоявшую передо мной чашку, он улыбнулся и спросил:

– Что-то приятное вспомнила, Мэ-ри? У тебя было такое светлое лицо…

– Странно, правда? Корриду – а лицо, видишь ли, светлое было, – усмехнулась я. – Вид крови делает меня благодушной и умиротворенной.

Мы рассмеялись, и Алекс произнес сквозь смех:

– Ты вообще странная, Мэри.

– Но тебе именно это и не дает покоя, правда? – Я отпила глоток чая и поразилась вкусу – напиток отдавал медом, малиной и какими-то травами.

От Алекса не укрылось выражение моего лица, и он спросил:

– Нравится?

– Очень.

– Мэри, скажи… ты никогда не меняешь принятых решений? – вдруг спросил он, сбив меня с толку. Я не очень люблю такие повороты разговора, когда сначала обсуждаешь что-то нейтральное вроде чая, а потом – бац! – тебе задают вопрос, из которого потом вырастает глобальная тема.

– Ты о чем?

– Я сейчас на перепутье, Мэри, – со вздохом признался Призрак, помешивая ложечкой чай. – Я должен выполнить работу – но дал себе слово сделать кое-что, от чего просто не могу теперь отказаться.

Мне почему-то сразу показалось, что речь идет о бриллиантах и о Вартане Кавалерьянце. Потому что, ну какая другая проблема могла занимать сейчас голову Алекса? И только я знала, что могу сильно упростить ему выбор приоритета.

– Алекс… пообещай, пожалуйста, что выслушаешь меня и не будешь орать, хорошо? Просто дай мне пять минут, я скажу, что хочу, а ты уже потом сам решишь, как быть. Ведь ты не просто так меня среди ночи сюда вытащил, правда? – Я протянула руку и уцепилась за его палец, как ребенок. Алекс оторвался от изучения скатерти и упер в меня взгляд ставших совсем грустными глаз.

– О чем ты?

– Да вот все о том же. Я не поняла, почему ты не забрал камни тогда – ведь у тебя было время, ты мог вернуться после того, как меня увезла «Скорая». – При этих словах Алекс поморщился – видимо, воспоминания о собственной несдержанности… хм… были не особенно приятны. – Так вот. Мне это не нужно, я говорила сразу, более того – держать камни у себя – означает жить в постоянном страхе. Избавь меня от этого. Забери их и отдай Вартану, пусть подавится.