Дама горгульей - Юлия Алейникова

– Люди, похитившие вас возле ресторана, были обычными исполнителями. Не очень опытными, так, мелкая шушера. Мы прошлись по цепочке и добрались до заказчика. Но чтобы вывести этого человека на чистую воду и обезвредить его раз и навсегда, нам надо дождаться возвращения Вольдемара Сигизмундовича. А до тех пор ваше похищение и тем более благополучное избавление будет храниться в тайне. Очень важно, чтобы заказчик преступления оставался в неведении до полудня понедельника. Поэтому вы останетесь в моей квартире, не будете никому звонить, писать эсэмэски и никуда выходить. Я лично отвечаю за вашу безопасность. – Последняя фраза оставила вкус горечи на языке Артема, отозвавшись болью в груди.

Что он себе вчера нафантазировал, дурак? С чего вдруг решил, что небезразличен Агриппине? Она такая же избалованная, эгоистичная кукла, как и все прочие богатенькие детки из ее окружения.

Сокольский отвернулся и двинулся в кухню.

– Кофе будете?

– Кто именно заказал это похищение? – не ответив на его вопрос, задала свой собственный Гриппа.

– Пока не могу вам сказать, узнаете завтра, – устало, без всякого намека на игривость или интригу ответил глава департамента безопасности холдинга.

Раздалась раскатистая трель дверного звонка, и Сокольский, стараясь скрыть удивление, двинулся в прихожую.

До Агриппины донесся скрежет замков, а затем бодрый молодой голос:

– Служба доставки.

Артем, не глядя в глазок, распахнул дверь. На пороге стоял парнишка с огромным, роскошным букетом в объятиях.

– Служба доставки… – бодро начал рапортовать паренек.

Но Артем, выскочив на лестничную клетку, зажал ему рот ладонью и зашипел:

– Тише ты! Сколько я тебе должен?

– Восемь тысяч шестьсот двадцать пять рублей, – заглянув в планшет и понизив голос, отчитался курьер.

– Сейчас… Стой здесь, не ори.

Парень пожал плечами.

Сокольский вернулся в прихожую и схватил валявшийся на столике возле двери бумажник.

– Вот, – протянул он парню девять тысяч, – держи. А веник можешь в мусорку выкинуть. Пока!

И хозяин квартиры захлопнул дверь.

– И кто это был? – не удержавшись, спросила Гриппа, когда Сокольский вернулся в комнату.

– Адрес перепутали, – буркнул тот, снова отправляясь в кухню.

Агриппина кивнула и отошла к окну. Девушка бездумно смотрела на улицу, на колышущиеся под порывами ветра голые ветви берез и кленов, когда яркое пятно внизу на фоне серого асфальта привлекло ее внимание. Гриппа присмотрелась. Из подъезда вышел парень с огромным, похожим на маленькую полянку букетом алых роз. Девушка отшатнулась от окна, взглянула на стоящего к ней спиной Сокольского и опять прилипла к стеклу. Парень подошел к фирменному фургону, потоптался в нерешительности и оглянулся на только что покинутый им дом. После нескольких секунд колебаний небрежно кинул букет на пассажирское место и полез в машину. Спустя минуту фургон выехал со двора и пропал из виду.

«Я обязательно скажу отцу, чтобы выплатил вам премию», – похоронным колоколом звучала в ее голове собственная недавняя фраза. Он никогда ее не простит! Никогда! Агриппина стояла, прислонившись лбом к холодному окну, и слезы потоком текли по ее щекам. Дура! Безмозглая, незадачливая дура!

Агриппине ужасно хотелось все вернуть. Повернуть вспять это проклятое утро, чтобы грубые, жестокие слова, которые она швырнула в лицо Артему, не были произнесены. А может, броситься ему на шею, попросить прощения, вымолить его поцелуями? Но холодный, отстраненный взгляд, каким Сокольский окинул ее, проходя на кухню, пугал и останавливал. А если он ее оттолкнет? Скажет, что цветы были адресованы вовсе не ей?

Что же она натворила… Их чувства были так хрупки, мужчина стольким рисковал ради нее, а она взяла и все испортила. Хуже – оскорбила его.

Агриппине было так плохо, что хотелось удавиться. Лучше бы Артем не спасал ее, глупую, неблагодарную идиотку. Лежала бы сейчас в кладовке, дышала плесенью и мечтала о прекрасном принце на белом коне. А теперь у нее даже мечты не осталось.

Почувствовав, что сейчас громко разрыдается, Гриппа стремительно, стараясь ничего не задеть, чтобы не привлечь внимание хозяина квартиры, побежала в спальню. И уже там, упав на его кровать, уткнувшись носом в подушку, тихонько, чтобы, не услышал хозяин, заскулила, как побитая собака, оплакивая свою разбившуюся вдребезги мечту.

Макинтош, лохматый рыжий котяра, прыгнул к ней на кровать и уткнулся в ухо мокрым, холодным носом, как будто успокаивая.

– Спасибо, – всхлипнула из подушки несчастная Агриппина.

Когда Артем обернулся, чтобы пригласить гостью к столу, той в комнате не оказалось. Странно, он даже не заметил, когда девушка исчезла… Потом Сокольский рывком бросился в прихожую – его первой мыслью было, что Агриппина сбежала, наплевав на его запреты. Но шуба и золотые сапоги были на месте. Тогда Артем подошел к двери спальни и нерешительно постучал, сомневаясь в душе, стоит ли вообще ее звать. Пусть бы сидела там целый день, ему же легче. Но долг джентльмена и хозяина велел ему пригласить даму к столу.

Гриппа появилась спустя пять минут, какая-то тихая, словно погасшая. Если бы две их последние встречи не разделяло всего пятнадцать минут, на протяжении которых он жарил яичницу и варил кофе, Артем решил бы, что у Гриппы стряслось непоправимое горе, такой подавленной и несчастной девушка выглядела. И мужчина почувствовал, как его сердечная рана начинает сочиться свежей кровью, причиняя невыносимую боль.

«Когда же закончится эта пытка?» – закатывая глаза к потолку, мысленно вопросил он небеса. А вслух произнес:

– Агриппина Вольдемаровна, я должен уехать, мне нужно заканчивать расследование. Вы остаетесь одна с Макинтошем. Что бы ни случилось, звоните только мне. Или по второму номеру, который я вам сейчас оставлю.

– Расследование? – впервые подняла голову от тарелки Гриппа. – Кстати, я забыла вам рассказать вчера. А точнее, не успела. У Константина, водителя Сидоренко, был роман с Ириной Александровной. Мне мамина горничная рассказала, Лиза.

– Хорошо, это важно, я обязательно переговорю с ним, – кивнул головой Сокольский, радуясь, что у него появилось важное неотложное дело, которым он сейчас и займется.

– Что значит «я»? – встрепенулась Агриппина, тут же забывшая о своем разбитом сердце. – Раздобыла эту информацию я и хочу лично участвовать в беседе.

Просто удивительно, до чего быстро она втянулась в это расследование. А еще удивительнее, что игра в сыщицу так ее захватила. Ибо стоило Сокольскому намекнуть, что закончит без нее, необъяснимый азарт, сродни охотничьему инстинкту у какого-нибудь пойнтера или сеттера, охватил все Гриппино существо.

Едва Артем произнес вслух слово «расследование», как у него на глазах свершилась очередная метаморфоза. Тихая, вялая, подавленная Гриппа взмахнула длинными ресницами, и вот перед ним уже прежняя энергичная, волевая Агриппина Начинкина, которая так нравилась Артему, с которой ему было легко, интересно, спокойно и – счастливо. Сокольский вздрогнул и, как заклятие от темных сил, несколько раз произнес про себя фамилию: Начинкина, Начинкина, Начинкина. В его голове это слово отозвалось неожиданным эхом: опасна, опасна, опасна! Артем испуганно тряхнул головой, поморщился от боли и взял себя в руки. Так… Он должен проявить твердость и не дать ей вновь себя запутать, увлечь, а потом снова вонзить в сердце отравленный кинжал. Боже, какой слог! С отвращением к самому себе отметил Артем. Еще пара дней в ее обществе, и он стихи писать начнет. Мужчина зло усмехнулся собственной сентиментальности. Нет, пора бежать куда глаза глядят. А может, Агриппину к Васильеву на постой определить? Нет, у того жена, не согласится.