Золотой век империи монголов. Жизнь и эпоха - Моррис Россаби

И все же надеждам Хубилая не суждено было осуществиться, так как письмо не привилось. Его ожидания относительно быстрого распространения алфавита Пагба в его владениях оказались завышенными. Даже императорские чиновники обходили указы о использовании нового письма в официальных документах, попросту их игнорируя. В ответ Хубилай выпускал новые предписания. В 1279 г. он потребовал от секретариата (Чжуншу шэн) составлять все официальные доклады и документы квадратным письмом, но в 1284 г. он был вынужден повторить тот же приказ для того же ведомства. Очевидно, его прежние указания не принимались во внимание. Точно так же не оправдали его ожиданий и училища, учрежденные им в 1269 г. Доклад, представленный в 1272 г. одним служащим, показывал, что дети и родственники китайских чиновников не учили новое письмо. И Хубилаю пришлось вновь призывать своих подчиненных посылать своих сыновей в школы для обучения монгольскому алфавиту.

Несмотря на все усилия и неоднократные увещевания, алфавит Пагба так никогда и не смог вытеснить уйгурское письмо или китайскую иероглифику. До нас дошло лишь несколько текстов, написанных новым письмом. Весьма ограниченно было распространение переводов, выполненных алфавитом Пагба, некоторых китайских сочинений, таких как «Книга о сыновьем долге» и исторического произведения «Цзычжи тунцзянь». Другие надписи содержат указы и постановления, составленные по приказу монгольского правящего дома. Высеченные на каменных плитах, они состояли из запретов и ограничений, адресованных ханским чиновникам и военным. Квадратным письмом было высечено и несколько буддийских текстов; два из них в Цзюйюн-гуане, воротах в Северный Китай. Алфавит Пагба также использовался на пайцзах, металлических дощечках, выполнявших роль паспортов или охранных грамот в монгольских владениях. Краткие надписи появляются также на печатях, монетах, бумажных деньгах и фарфоровых изделиях. Типичным примером таких кратких надписей служит выражение sayin darasun («хорошее вино») на кувшине эпохи династии Юань, ныне хранящемся в Восточном собрании Британского музея. Эти высеченные, выгравированные и нарисованные надписи составляют лишь малую долю текстов, созданных при династии Юань, большая часть которых выполнена китайским или уйгурским письмом.

Нежизнеспособность алфавита Пагба объясняется не его техническими недостатками, а методами его внедрения. Несмотря на свои достоинства, это письмо натолкнулось на общее неприятие, отчасти в связи с тем, что оно было создано на официальном уровне и «спущено сверху». И несмотря на увещевания, призывы и указы Хубилая и высших придворных чинов, неприятие не шло на убыль. Новое монгольское письмо применялось лишь на официальных печатях, стелах и монетах; образованные китайцы и монголы в массе своей не приняли этот алфавит. Это предприятие Хубилая можно расценить как провал. И все же оно свидетельствует о внимании, которое он уделял разработке универсального письма и письменного языка, который отражал разговорный язык его эпохи.

Театр и другие литературные формы эпохи Юань

Во времена Хубилая и его непосредственных преемников особого процветания достиг театр. Рост городов при династиях Сун и Юань обеспечивал питательную среду для развития драматического искусства, расширяя аудиторию и предоставляя средства, необходимые для представлений. Театры не могли бы процветать вне городской культуры и без покровительства со стороны государства и частных лиц. Эпоха Юань действительно была периодом расцвета городов, а в глазах многих китайцев драма эпохи Юань представляет собой высшую точку развития китайского театра. До нас дошло по меньшей мере 160 пьес, кроме того, о существовании еще 500 мы знаем лишь по сохранившимся названиям. Во многих городах разрастались целые театральные кварталы с десятками театров. Актеры и актрисы, до сих пор бывшие в обществе изгоями, улучшили свое положение, по крайней мере в ранний период монгольского владычества. Правители династии Юань, похоже, относились к актерам как к людям, исполнявшим важные функции в их системе ценностей. Театральные труппы, часто состоявшие из отдельных семей, кочевали с места на место, давая представления, в которых сочетались пение, танец, пантомима и акробатические упражнения. Такие спектакли нравились массовому зрителю. Один выдающийся западный ученый назвал драмы эпохи Юань «варьете», поскольку именно этот жанр подходит для обозначения представлений, в которых скетчи перемежаются песнями и плясками. Наибольшей популярностью пользовались «судебные драмы», хотя ставились также и комедии, и трагедии, и другие виды драм.

Традиционные взгляды на социальное значение драмы эпохи Юань недавно были поставлены под сомнение. По устоявшимся представлениям, первоначальный толчок развитию театра придала отмена экзаменов на гражданский чин. Утратив этот важнейший инструмент социальной мобильности, китайские ученые обратились к другим культурным сферам, включая и драматургию. Так как их надежды на чиновничью карьеру наталкивались на серьезные препятствия, они направили свою эрудицию и литературные способности в область театрального искусства. Тем не менее, не следует забывать, что и профессиональные драматурги, которые в прежние времена не могли бы пробиться в чиновники, также имели успех в драме эпохи Юань. Драматурги больше не были скованы экзаменами на гражданский чин и конфуцианскими правилами и потому обращались к разным темам и предметам.

В драме также использовался разговорный язык. Как заметил один критик XVII в., в этом отношении юаньские драматурги впали в заблуждение слишком часто используя народный язык; этот изъян происходил от излишне острой реакции на искусственный изящный стиль. Однако от внимания критика ускользнуло то обстоятельство, что разговорный язык все больше становился естественным способом выражения в драме. Профессиональные драматурги были лучше знакомы с просторечием, на котором изъяснялись даже чиновники. Так как Хубилай и монголы требовали от чиновников использовать разговорный язык, драматурги, занимавшие чиновничьи должности, естественно, также хорошо им владели. В этом смысле монгольские установления облегчали драматургам работу и способствовали развитию юаньского театра.

Кроме того, Хубилай и монгольский двор содействовали расцвету театральной жизни своим невмешательством в дела театра. Они отличались настолько эклектичными воззрениями, что драматурги могли поднять практически любую тему, не опасаясь правительственных мер. Это позволило некоторым китайским критикам позднейшей эпохи предположить, что пьесы многих драматургов гунъань содержали скрытые выпады против монгольских правителей и изображали преступников членами высшего класса, неподсудными обычному закону. Однако такое толкование представляется сомнительным, так как для подтверждения такой точки зрения не было до сих пор приведено никаких конкретных свидетельств. Монголы обычно не фигурировали в качестве действующих лиц и не изображались в виде угнетателей. Точно так же не заслуживают доверия попытки увидеть в этих пьесах выражение социального протеста.

К тому же, если бы в театре ощущались какие-то анти-монгольские веяния, Хубилай не стал бы оказывать ему покровительство и, вероятно, не придерживался бы политики благосклонной отстраненности. Судя по всему, за все время правления он никогда не подвергал цензуре театральные постановки. Хотя, скорее всего, он не умел ни читать, ни писать по-китайски, он вполне понимал разговорную речь и мог говорить на этом языке. По его приказу при дворе давались представления, на которых он иногда присутствовал лично, не вмешиваясь в ход действия и не налагая никаких ограничений на драматургов. Чиновники также не отказывали театру в своем покровительстве, и при Хубилае, как и при его преемниках при дворе продолжали ставиться фарсы цзацзюй, которые со временем превратились в серьезные драматические произведения. Еще одним косвенным подтверждением благосклонного отношения Хубилая может служить происхождение самых знаменитых драматургов. Многие из них родились в старом уделе Хубилая Чжэньдине. Из 45 известнейших писателей эпохи Юань семеро происходили из этой относительно узкой местности; только столица Даду, давшая Китаю 17 драматургов, могла похвалиться первенством в этом отношении.