Чисто альпийское убийство - Йорг Маурер

Свобода вырвал листок из лунного календаря.

— Ну что за чушь, вы только послушайте: «День удачен для того, чтобы побаловать спутника жизни»! Когда же наконец появится лунный календарь для тех, кто не в ладах с законом?

— И о чем же должны писать в таком календаре?

— «Хороший день, чтобы делить добычу. Стройте планы ограбления банков. Чистите оружие при убывающей луне. Сегодня неблагоприятно укрывательство награбленного и отмывание денег». И как девиз дня: «Стертые следы — тоже следы».

Троица все еще сидела за кухонным столом, на котором лежала разобранная на отдельные листы газета.

— А может, — задумчиво произнесла Урзель, — нам все-таки стоило присоединиться к «Горным крокодилам»? Тогда сейчас мы бы уже сумели проникнуть в концертный зал.

После того как Игнац подобрал ключ к заветному замку, супруги всерьез задумались, не приобщиться ли им к любительскому театральному кружку «Горные крокодилы», который время от времени выступал на сцене культурного центра. Этот план пришлось отмести, во-первых, за отсутствием даже малейшего актерского таланта у обоих; во-вторых, излишнее мелькание на публике повредило бы репутации Гразеггеров, ведь заправил похоронного бизнеса, все равно какой степени легальности последнего, кормит именно та аура закрытости и сдержанности, которая их окружает. В конце концов был выбран наиболее неприметный путь проникновения в здание: покупка двух абонементов, дающих право каждые два месяца посещать концерт, лекцию или иное публичное мероприятие — что, соответственно, позволяло обновлять данные на секретном носителе. Разумеется, информация на флешке была зашифрована, для чего пришлось задействовать остальных членов семьи Гразеггер.

Гразеггеры-младшие, четырнадцатилетняя Лиза и двадцатиоднолетний Филипп, имели одну общую черту: они были компьютерными маньяками высшей пробы. Всякий раз, когда детки приезжали домой на каникулы, вся семья, прихватив с собой массу бутербродов, что-то около двух тысяч, отправлялась на велосипедах в горы и купалась в озере Рисерзе. Это была традиция, пронесенная через четыре поколения Гразеггеров. Еще прадедушка Игнаца, Корбиниан Гразеггер (1840–1899), любил вылазки на…

— Слушай, Лиза, — улыбнулась Урзель, — у меня тут есть один вопросик на компьютерную тему.

— Йо-го-го! — завопили детки, падая на землю в припадке дикого хохота.

— Неблагодарные твари! — грозно прикрикнула на них Урзель.

— Йу-гу-гу! Предки заинтересовались компьютерами! Ну, ма, чтобы ответить на твой вопрос, придется, наверное, начать с са-а-амых азов! С Адама и Евы, пожалуй! Ну ладно, валяй, спрашивай!

— Вопрос чисто теоретический, просто интересно. Предположим, у нас есть фотография — цифровая, естественно, которая хранится на некоем носителе. И вот мы решили зашифровать ее. Это возможно?

— Зашифровать? Так, чтобы ни одна живая душа не поняла, что на ней изображено?

— Вот именно.

— Нет ничего проще, — отозвался Филипп. Затем он вынул из сумки свое пляжное чтиво — книгу Дэвида Фланагана «Краткий курс программирования на языке Java» на английском, настоящую библию программиста, и набросал на ее бумажной обложке несколько рядов цифр:

— Ладно, хватит: мы уже поняли, что это бинарный код, — сказал Игнац.

— Правильно, и поскольку все, что происходит на жестком диске компьютера, можно свести к этим двум циферкам, точно также и фото можно представить в виде огромного количества полубайтов.

— Да, — подтвердила Лиза. — Нуль означает светлые места, единица — темные. Правда, это слишком упрощенное объяснение…

— Однако для предков из доцифровой эры этого будет вполне достаточно, — усмехнулся Филипп. — Так вот, если из миллионов нулей и единичек изъять несколько штук и переставить их в другое место, то все изображение превратится в кашу. И тогда больше ничего невозможно распознать, шансы восстановить содержимое файла равны нулю. Никто даже не поймет, что это фотография, а не текст, например.

— Например, — подхватила Лиза, — берете с позиции семнадцать ноль три пятьдесят девять (твой день рождения, папа) десять цифр и переносите этот блок на позицию восемнадцать двенадцать шестьдесят три (а это, мамуля, твой). После этого ни одна программка в мире, ни один изощренный хакер не сможет реконструировать это фото — за исключением того случая, если он знает ваши исходные данные.

Именно это и хотели узнать Игнац и Урзель. Весь остаток дня и всю последующую ночь они слушали начальный курс информатики и криптологии, и когда за окном начала заниматься заря, Гразеггеры-старшие уже кое-что понимали даже в правиле Керкгоффса касательно шифрования информации с полной «защитой от дурака». По окончании вводного курса «предки» Филиппа и Лизы уже владели искусством превращения живописных картинок в скучные шеренги чисел и наоборот.

— А теперь признавайтесь, для чего вам потребовалось шифровать фотографии? Что за страшная тайна?

— Просто ради интереса.

— Ха-ха-ха!

Брат с сестрой снова начали кататься по полу. Их родители яростно отнекивались от версий типа: спрятать снимки с обнаженкой, групповухой или какими-нибудь редкими видами сексуальных извращений, столь же диковинными, как старинное слово gagatzen, употребляемое только в Верденфельзском районе Баварии. Лиза и Филипп не очень-то верили им.

Поскольку в ходе технического прогресса носители информации неуклонно становились меньше, неприметнее и устойчивее к повреждениям, этот факт быстро сумели обратить себе на пользу люди, не дружащие с законом. В самом начале истории информационных носителей, в незапамятные времена, двадцать лет назад, когда по дорогам еще бродили динозавры и в воздухе парили археоптериксы, в обиходе были восьмидюймовые дискеты размером с добрую коробку для пиццы, но теперь в распоряжении Гразеггеров и Свободы имелась флешка величиной всего лишь с большой палец руки.

— И куда же теперь ее девать?

— Под коньком концертного зала пролегают четыре толстые поперечные балки, — сказал Игнац. — Они чуть-чуть выше уровня вытянутой руки. Но если встать на цыпочки, то можно легко достать их верхние грани. А что? Вырезать небольшое углубление в одной из них, положить флешку и прикрыть кусочком дерева.

— Детский сад, — фыркнул Свобода. — Любой полицейский при первом же осмотре помещения сразу заподозрит неладное. А опытный специалист по простукиванию, вооруженный медным молоточком и стетоскопом, сразу же поймет, что внутри пустота.

— Неужели бывают такие специалисты?

— А то! Я сам когда-то был таким, — ухмыльнулся Карл Свобода.