Крыса в храме. Гиляровский и Елисеев - Андрей Добров

– Послушайте, Федор Иванович, – сказал я, – меня мучает одна загадка. Может, вы попробуете помочь мне с ней?

– Да? – отозвался Теллер. – Что такое?

– Помните убитого сторожа Пахомова? Около тела нашли мешок с кусками ветчины и двумя кругами колбасы. Пахомов, судя по всему, был убит за день или два до этого, а ветчина была свежая.

Я услышал, как Теллер глубоко вздохнул.

– Ветошников мне так ничего и не разъяснил, – продолжил я. – Как покойник мог пройти в собачий зал и отрезать себе кусок ветчины?

– Нет никакой загадки, – ответил Теллер спокойно. – Я проверил все окорока. Они целы. Никаких отрезанных кусков. А колбаса вообще не из нашего магазина. Скорее всего, ваш студент действительно убил Пахомова сразу после того, как тот попросил меня об увольнении. Но не захотел или побоялся оставить Пахомова на месте убийства. А вытаскивать его на улицу из подземного хода тоже не хотелось. Он и оставил его под землей. А затем придумал какой-то план – вероятно, с целью нас испугать. Что же касается ветчины и колбасы, думаю, они вообще были принесены этим студентом с собой. Он просто обронил их возле тела Пахомова. В спешке.

– В этом есть логика, – заметил я.

– Другого объяснения просто не существует, – твердо сказал Теллер. – Вот вы, Гиляровский, можете предложить другое объяснение?

– Нет, – сознался я, – не могу.

Я снова встал и прошел к окну, за которым горел фонарь, освещавший тусклым светом часть забора. Чем дольше тянулось время, тем больше я начинал беспокоиться.

– Как вы думаете, Федор Иванович? – спросил я.

– Что еще? – ответил он.

– Если «призрак» сегодня придет, то когда?

– Не знаю.

– Обычно преступники выходят на охоту ближе к утру, – сказал я, снова садясь на стул, – когда охрану клонит в сон. Это около четырех часов утра. Правда, сейчас лето и светлеет гораздо раньше. Так что думаю, «призрак» может прийти перед рассветом, но только если это, повторяю, профессиональный преступник, знающий свою работу. А ведь Ильин – непрофессиональный преступник. Он обыкновенный студент.

– Он сумасшедший, – перебил меня Теллер. – Что гадать, когда он заявится? Главное – пусть только полезет.

– Вы думаете, он действительно… – начал я, но не успел закончить, потому что в тишине магазина вдруг раздался далекий грохот. Теллер вскочил и выхватил револьвер из кармана. Он стоял, напряженно прислушиваясь, но больше никаких звуков не доносилось. Дверь открылась, и к нам заглянул охранник:

– Что делать, Федор Иванович?

Теллер быстро взглянул на меня.

– Иди к Петрову на пост, возьми его и вдвоем проверьте, что это грохнуло, – сказал он. – А мы будем здесь. Нас двое. Иди, не беспокойся, мы за себя постоим.

Охранник исчез.

– Думаете, он? – спросил я, когда замолкли шаги охранника.

– Не знаю, – ответил Теллер коротко. И снова замолчал, прислушиваясь. Через секунду снова раздался далекий грохот.

Теллер нервно шагнул вперед.

– Может, пойдем, посмотрим? – предложил я.

– Нет. Мы должны оставаться здесь.

Теллер указал дулом револьвера на саквояж, стоявший между нами. Снова послышались шаги.

– Ваш человек возвращается, – сказал я.

Но Теллер взвел собачку револьвера.

– Это не его шаги, – сказал он.

И правда, уходя, охранник топал как слон. А это были быстрые и легкие шаги, как будто кто-то бежал – кто-то легкий и проворный. Я быстро подошел к Теллеру и схватил его за руку.

– Ни в коем случае не стреляйте! – горячо зашептал я. – Мы должны взять его живым!

– Идите к черту! – так же тихо ответил Теллер. – Главное – деньги! Отпустите!

Он попытался выдернуть руку, но я лишь крепче сжал пальцы.

– Вы что творите, идиот! – громко сказал Теллер. – Вы мешаете мне.

– Он нужен мне живым, – сказал я. – Я должен все понять.

Теллер толкнул меня. Я невольно пошатнулся, но пальцев не разжал.

В этот момент дверь конторы распахнулась, и в темноте на пороге появилась фигура, окутанная чем-то красным. Лица не было видно.

– Красный Призрак пришел за вашими душами! – раздался воющий голос. – Вы все ответите перед моим судом!

И в этот момент Теллер резко выдернул руку с пистолетом и выстрелил, почти не целясь.

– Беги! – закричал я. – Он тебя застрелит!

Человек в красном дернулся и исчез.

– Что вы творите! – крикнул главный охранник.

– Вы попали в него! – закричал я в ответ.

– Как же! Попал! – огрызнулся Теллер. – Ведь вы не дали мне прицелиться. Срочно за ним! Бегите, я не могу оставить деньги!

– Без вас я не уйду. Елисеев не велел оставлять вас одного.

– Черт! – выругался Теллер. – Хорошо, придется взять их с собой. Догоняйте этого мерзавца! Если схватите, то кричите. Я за вами!

– Хорошо, – кивнул я и бросился вон из конторы.

Громко топая ногами, я добежал до лестницы, спустился вниз со всевозможным шумом, а потом остановился и на цыпочках свернул за угол, вжавшись в стену. Револьвер я достал из кармана, но не стал взводить курок.

Скоро на лестнице послышались шаги – это спускался Теллер. Он быстро прошел мимо с саквояжем в руке, не заметив меня. Убедившись, что он ушел вперед, я как можно тише последовал за охранником. Теллер спешил. Он привел меня туда, где мы уже были с ним – в сигарный магазин. Теллер закрыл за собой дверь, но я приоткрыл ее чуть-чуть и через щелку стал наблюдать, как охранник быстро зажег спичкой маленький керосиновый фонарик, поставил на журнальный столик и направил луч в сторону массивной дубовой стойки. Бросив в кресло саквояж и засунув револьвер в карман, он уперся в стойку обеими руками. Ему было нелегко, но через минуту стойка с инкрустированным ларцом оказалась сдвинута к стене. Теллер наклонился, зацепил пальцами невидимое мне железное кольцо и открыл дверцу люка. Потом он вернулся за фонарем и посветил внутрь дыры в полу.

– Какого черта! – тихо сказал главный охранник. – Я думал, ты сбежал!

Я решил, что скрываться больше незачем. Распахнул дверь и вошел, крикнув:

– Федор Иванович, бросьте револьвер, все кончилось!

Теллер медленно повернулся ко мне. Я направил дуло «нагана» прямо ему в голову.

– Помните, Теллер, на войне я служил в пластунах. Обычно мы ходили добывать «языка», и нужно было действовать тихо, голыми руками, а то и ножом, если язык оказывался несговорчивым. Или часовой был слишком бдительным. Но, поверьте, я и стреляю не хуже. Бросайте револьвер!

Теллер выронил свой «наган», который с грохотом упал на паркет.