Война - Денис Юрин

Трудно было предположить, что могло бы прийти в голову страшащимся кары небесной солдатам. Дарк же не знал, позаботился ли уже Гентар о возвращении ему честного имени или, сочтя этот момент слишком мелкой и несущественной деталью в своем грандиозном плане, решил отложить на потом, то есть, как всегда, на самый последний момент.

Простейшей и вернейшей панацеей от всех трех бед разом могла стать лишь одежда, причем даже не новая, которую нужно было еще как-то добыть, а то самое облачение шеварийского конвоира, предусмотрительно припрятанное Дарком где-то возле ограды. Одна лишь беда. Моррон никак не полагал, что не успеет обернуться засветло, и теперь был вынужден искать свой маленький тайник на ощупь. Даже если бы у Аламеза и имелось бы под рукой огниво, палка да пара сухих тряпок, он не стал бы зажигать факел. Обитатели ближайших жилищ, конечно же, не страдали болезненным любопытством и, увидев блуждающий возле ограды огонек, на кладбище ночью все равно бы не сунулись, а вот вампиров, без всяких сомнений, привлекло бы пламя одинокого факела. Моррону не хотелось в тот вечер боя-реванша, тем более что уже скоро, а именно в полдень следующего дня, он мог жестоко отомстить шеварийской своре кровососущих тварей.

Как оказалось, удача сопутствует не только дуракам, но и отважным безумцам, ползающим среди ночи в голом виде на карачках в поисках припрятанной одежды. Мучения Дарка продлились не долее четверти часа, причем большую часть времени он потратил на облачение в довольно быстро обнаруженную находку, пролежавшую на сырой земле менее суток, но уже успевшую покрыться какой-то вязкой слизью да грибковой плесенью. Но вот с грехом пополам отчищенная кольчуга наконец-то была надета, а штаны прикрыли позорную наготу, частенько именуемую в народе срамотою. Теперь Дарку можно было возвращаться на развалины церквушки и не опасаться косых взглядов и лишних вопросов. Неприятно холодящая и раздражающе покалывающая тело одежда позволила бы ему не только соблюсти приличия, но и скрыть от внимательных глаз солдат большую часть свежих боевых отметин, и в первую очередь чудовищно изуродованные участки плоти на руке да бедре. Марк был неплохим целителем, Дарку грех было жаловаться, ведь что искромсанная рука, что раненое бедро отменно двигались, не причиняя боли, да и признаков гниения на поверхности уродливых ран не имелось. Однако эстетической стороной вопроса древнее существо явно пренебрегло, видимо, не желая попусту растрачивать силы на всякую ерунду вроде ровного, аккуратного сращивания краев искромсанной кожи и сокрытие под засохшей кровяной коркой всех кусков да шматков изувеченной плоти.

Приготовления к возвращению отняли у Аламеза столько сил, что ему уже было без разницы, как примет его прогнавший утром отряд. Непродолжительный сон на жестких досках казался моррону манящей и вполне заслуженной наградой за все тревоги, хлопоты и мучения прошедшего дня. Подтянув ремень и вложив в ножны ненавистный меч, рукоять которого изрядно натерла ему поясницу, Дарк уверенно направился к старенькой церквушке, чьи кособокие, не вызывающие ничего, кроме тоски да уныния, очертания едва выделялись на фоне разрытых, заполненных водою могил, повалившихся наземь крестов да зловещей темноты.

Как ни странно, Гентар не подвел и отменно выполнил обещание очистить имя рыцаря от подозрений в колдовстве и причастности ко всему низкому, нечестивому. Едва Дарк, миновав дежурившего на подступах к развалинам часового, вошел в церковь и спустился в освещенный лишь крошечными огоньками трех костерков подвал, как солдаты тут же повскакали с мест и кинулись к нему с извинениями. Главные же радетели за чистоту воинских душ, Вальберг и Герхарт, моля о прощении и безжалостно истязая грудь кулаками, даже пытались опуститься перед рыцарем-благодетелем на колени.

На этот раз мастер иллюзий сработал эффективно и чисто, без летающих скелетов, взрывающихся младенцев и прочей сводящий с ума чересчур впечатлительный люд ерунды. За время отсутствия командира каждый солдат хоть на полчасика, но прикорнул, тем более что делать отдыхавшим воинам было нечего. Вместо пустоты забытья или приятного, полного чудных фантазий сна каждый герканец увидел одно и то же видение. Святая Кафалина сама сошла к ним с Небес, чтобы направить на путь истинный заблудшие души жалких глупцов, по своему скудоумию не только обвинивших в пособничестве темным силам благородного, отважного рыцаря Добра и Света, но и осквернивших гнусными подозрениями в колдовстве великое, божественное деяние, очевидцами которого им посчастливилось стать. В конце пламенной речи одна из самых почитаемых Святых (по описанию напомнившая Дарку Милену) пообещала геенну огненную и страшные муки на целую тысячу лет каждому, кто до полуночи не вымолит прощения у благородного рыцаря Дитриха фон Херцштайна. Возмездие Небес должно было покарать и тех, кто осмелится покинуть отряд в преддверии великой битвы со Злом, уже поработившим души шеварийской знати.

Поскольку сон был один на весь отряд, да и речь Святой запомнилась солдатам слово в слово, ни у кого не возникло сомнений, что это было самое что ни на есть настоящее видение, ниспосланное Святыми Небесами. После такого события боевой дух утомленного скитаниями и боями отряда взлетел выше облаков. Воспрянувшие духом и, казалось бы, наполнившиеся силами герканцы с завидным воодушевлением принялись расспрашивать командира, что же именно им завтра выпадет честь свершить не только во славу Герканской Короны, но и во имя Святых Небес. Моррон, конечно же, не стал скрывать истину от верных боевых товарищей, но в лучших традициях Мартина Гентара поведал лишь ту часть правды, которую отряду следовало знать.

«Крупная диверсия. Нападение на штаб врага накануне решающего сражения. Переломный момент войны. Судьба Геркании зависит от нас. Подвиг. Большой риск. Большая награда. Честь и слава. Всем спать! Подъем в четыре утра…» – вот и вся ключевая информация, отпечатавшаяся в головах солдат, воодушевленных божественным видением и рассказом смертельно уставшего командира. А большего… большего им знать и не требовалось! Кто много знает, плохо спит, а неотдохнувший воин плохо воюет, тем более когда уже целые сутки ничего не ел…

Дарку и самому бы не мешало отправиться на боковую, но, перед тем как отдаться упоительным чарам сна, ему нужно было сделать еще одно очень важное дело. Вернувшись из города около двух часов пополудни, Крамберг принес три важных известия, но поскольку командира в отряде не было, доложил результаты разведки сержанту. Первая новость состояла лишь в том, что в Удбише большой праздник, почти все горожане в храмах, а на улицах так мало народу, что смешаться с толпой невозможно, поскольку таковой, собственно, и нет. Каждый новый прохожий, и уж тем более группа одетых в доспехи лиц, привлечет столько внимания скучающей без дела стражи, чьи посты расставлены чуть ли не на каждом углу, что высовываться из убежища не стоит, даже несмотря на то, что в опустевших животах уже который час подряд урчит. Именно по этой причине солдаты и просидели весь день на кладбище, вместо того чтобы разжиться на базаре провизией. Герхарт никого не отпустил, хотя охотников рисковать головой вовсе и не было. Принесенной же Крамбергом еды на всех, естественно, не хватило.

Вторую новость сержант счел вполне неплохой, а после божественного видения и вовсе отличной. Крамберг сообщил, что разрушенная чарами крепостная стена цела и невредима и вокруг нее не видно ни малейших следов ночного происшествия. Это означало, что шеварийцы так и не знают об их проникновении в город, а следовательно, нежелательных визитов поисковых отрядов можно не опасаться.