"Поворот все вдруг!". Укрощение Цусимы - Александр Лысев

Крейсер «Асама» под флагом адмирала Дэва, командующего отрядом броненосных крейсеров, резко сбавил ход. Дэва дожидался, когда броненосцы Того закончат маневры, чтобы пристроиться им в кильватер. Для этого требовалось минут десять-пятнадцать. На время ряды японцев сдвоились.

Как только это произошло, в 1 час 48 минут пополудни с «Суворова» начали пристрелку по противнику. Сначала под удар русских броненосцев попали арьергардные крейсера Дэва. Лучшие наводчики, собранные с Балтийского и Черноморского флотов, начали прицельный расстрел японских броненосных крейсеров из орудий главного калибра. Несмотря на расстояние более сорока кабельтовых, попадания начались почти сразу. Стало ясно – по щитам на учениях в Индийском океане броненосцы Рожественского палили не зря. Больше всех доставалось крейсеру «Ивате», который не успел до начала боя занять свое место в строю. Он лихорадочно заметался, пытаясь пристроиться в кильватер «Якуто» и остальным крейсерам своего отряда. На «Ивате» сосредоточила огонь значительная часть шестидюймовых башен русских броненосцев передового отряда. Двенадцатидюймовые снаряды со свистом летели дальше в сторону остальных крейсеров адмирала Дэва. Те начали было отвечать, но вскоре увидели, что к ним приближаются обратным курсом собственные броненосцы. Дэва приказал своим крейсерам описать координат влево, увеличивая дистанцию до Рожественского и запасаясь расстоянием для последующего захождения в кильватер кораблям Того, чтобы выстроить вместе с ними единую боевую линию. Японские броненосные крейсера тоже ложились на обратный курс.

Но пока курсы противников не стали параллельными, открыли огонь с подходившего «Цесаревича». Определив дистанцию до точки японского разворота, последовательно вступили в бой «Ретвизан», «Пересвет», «Победа» и «Ослябя». От комендоров адмирала Макарова сразу стало крепко доставаться разворачивающейся «Асаме» и концевым в первом японском отряде – старым знакомым «Ниссину» и «Кассуге». Особенно интенсивную стрельбу по ним развили с «Осляби».

– Ага, латины косоглазые, получайте за Аден! – попыхивая папиросой, радовался из боевой рубки попаданиям своих снарядов капитан первого ранга Бэр.

Оказавшись на параллельном с русскими броненосцами курсе, по отряду Рожественского открыл огонь «Микаса». Сначала он доставал только до четвертого в русском строю «Орла». Затем ответные попадания поочередно начались в «Бородино», «Александр III» и, наконец, в «Суворов», шедший головным. Всех сразу неприятно поразили огромные огненные всполохи, которые сопровождали разрыв каждого попадавшего в цель японского снаряда.

«Шимоза», – промелькнуло в головах русских моряков уже успевшее прилепиться к изобретению японского инженера определение.

Броненосцы Макарова, решив до конца использовать свои преимущества, полученные от японского маневра, продолжали гвоздить по точке разворота, сбавив ход до восьми узлов. Между «Цесаревичем» и «Орлом» в кильватерном строю русских образовывалась быстро увеличивающаяся брешь.

Поняв, что все сразу начало складываться для японцев вкривь и вкось, кардинально изменить ситуацию попытался адмирал Дэва. Вместо того чтобы закончить разворот и лечь в кильватер броненосцам Того, он направил свой отряд в образовавшийся между русскими кораблями разрыв. Это была отчаянная попытка рассечь русские силы надвое. Возможно, Дэва даже готов был пожертвовать частью своих крейсеров, предоставив такой ценой возможность Того сражаться против Рожественского с соотношением шесть к четырем в пользу японцев. Возможно, понимал также Дэва, что против броненосцев Макарова ему в эскадренном бою на параллельных курсах долго не продержаться. И нужны дерзкие, непредсказуемые решения, чтобы склонить чашу весов на свою сторону.

Макаров сосредоточенно прильнул к прорезям боевой рубки «Цесаревича». В этот момент на броненосец обрушился огонь шести японских крейсеров, успевших повернуть на норд-вест. Через минуту к ним присоединился седьмой, «Якумо». Словно не обращая на них всех внимания, «Цесаревич» продолжал бить по пресловутой и хорошо пристреленной точке разворота японцев. Ее не прошел еще только один «Ивате», восьмой и последний.

Снаряд крупного калибра разорвался над грибовидной крышей боевой рубки «Цесаревича». Все инстинктивно вобрали головы в плечи. Залетевшими осколками был ранен в голову один из флаг-офицеров штаба. Его эвакуировали вниз через центральный пост. Другому пробило руку, но он остался в строю. Макаров, коротко оглянувшись, невозмутимо продолжил наблюдение. Почти одновременно рявкнули двенадцатидюймовки носовой и кормовой башен. Броненосец ощутимо качнулся. Взглянув в прорези, Макаров удовлетворенно пристукнул себя сжатым кулаком по бедру:

– Есть!..

Ключевский, закончив помогать перевязывать раненого офицера, подобно многим остальным тоже подскочил к смотровым щелям. После залпа с «Цесаревича» «Ивате» окутался густым черным дымом. На мостике крейсера бушевал пожар. Кормовая восьмидюймовая башня сползла с катков набок. Вскоре на юте японца прогремел мощный взрыв. Описывая координат, «Ивате» покатился в противоположную сторону от остальных кораблей своего отряда.

Доложили общую обстановку. В «Цесаревич» за эти напряженные минуты попало свыше двадцати восьмидюймовых снарядов. В нескольких местах на куски разнесло спардечную палубу, заклинило среднюю шестидюймовую башню правого борта, вышли из строя четыре малокалиберных орудия, горели офицерские каюты все того же правого борта, имелись убитые и раненые из числа артиллерийской прислуги. Это не считая таких мелочей, как разбитые шлюп-балки, оборванные тали, лопнувшие от вражеских попаданий и собственных выстрелов плафоны и лампы, поврежденные электрические магистрали и переговорные трубы. Будь перед Макаровым не крейсера Дэва, а японские броненосцы, пришлось бы очень туго. Несколько попаданий получил «Ретвизан», на «Победе» покорежило клюз и сорвало за борт правый якорь. «Пересвет» и «Ослябя» видимых повреждений не имели.

Горели несколько крейсеров Дэва. Прочертив косую линию перед курсом Макарова, они спешно вышли на левый траверз русского отряда и, отрываясь, устремились на норд. Русские броненосцы оказались Дэву явно не по зубам. Что и следовало по определению. Впрочем, целей своих Дэва отчасти добился. В течение пятнадцати минут Рожественский бился с адмиралом Того один на один.

Макаров быстро вышел на палубу. Пользуясь передышкой, осмотрел горизонт. На значительном удалении осыпали друг друга снарядами броненосцы головных отрядов сторон, следуя параллельными курсами. Справа, справившись с пожарами, спешил присоединиться к адмиралу Того «Ивате». Слева русский передовой строй полным ходом догоняли семь крейсеров Дэва. Их намерения были очевидны – налететь на броненосцы Рожественского с противоположного борта.

«Ну уж дудки», – усмехнулся Макаров. Вернулся в боевую рубку и решительным жестом переставил ручку машинного телеграфа до упора вперед.

Но еще раньше опасность разглядели на «Суворове». Когда корабли Макарова, набирая ход, пошли на сближение с замыкающим первую русскую колонну «Орлом», а крейсера Дэва по нему же повели пристрелку с правого борта, адмирал Рожественский резко повернул свои броненосцы «все вдруг», устремляясь на главные силы Того строем фронта. Получилось неожиданно. Для всех: Того, Дэва и даже для Макарова. В результате вместо стремительной атаки Дэва был вынужден спешно отворачивать на ост. Его крейсера едва успели проскочить между «Орлом» и «Цесаревичем» и, описывая координаты, присоединились к главным силам Того. При этом «Цесаревич» результативно обстрелял «Асаму», а нерастерявшийся «Орел» влепил с убийственно малой дистанции двенадцатидюймовый снаряд из кормовой башни в «Якумо». Японские же броненосцы в это время были принуждены отчаянно отбиваться от развивших шквальный носовой огонь кораблей Рожественского. Вот когда в полной мере сказались конструктивные преимущества в устройстве башенной артиллерии проекта «Бородино»! В этот момент японцам в считаные минуты были нанесены тяжелые повреждения. Убедившись, что Дэва со своими крейсерами прорвался сквозь русский строй, Того спешно склонился от губительного огня противника к северо-востоку.