Ночь - мой дом - Деннис Лихэйн

— Как вам понравилась еда? — осведомился Эстебан, когда они уселись.

— Превосходная, — откликнулся Джо. — Благодарю вас.

Эстебан наполнил их рюмки ромом и поднял свою:

— За плодотворное сотрудничество.

Они выпили. Джо поразился: до чего богатый вкус и при этом никакой терпкости. Вот какой вкус должен быть у напитка, когда у тебя на перегонку больше часа и больше недели на брожение. Бог ты мой!

— Исключительная вещь.

— Пятнадцатилетний, — пояснил Эстебан. — Я никогда не принимал давнишнего испанского постулата, что лучше всего светлый ром. — Он покачал головой, осуждая этот предрассудок. — Но мы, кубинцы, конечно же приняли его на вооружение, ибо всегда были убеждены, что светлое — волосы, кожа, глаза — всегда лучше.

Сами Суаресы были светлокожие — видимо, происходили от испанской, а не от африканской ветви кубинцев.

— Да, — произнес Эстебан, словно прочитав мысли Джо. — Мы с сестрой не из низших классов. Но это не значит, что нам нравится социальный строй нашего острова.

Он отпил еще рома, и Джо последовал его примеру.

— Будет славно, если нам удастся продавать эту штуку на севере.

Ивелия рассмеялась резко и коротко.

— Когда-нибудь, — произнесла она. — Когда ваши власти снова начнут относиться к вам как к взрослым.

— Не надо спешить, — возразил Джо. — Мы тогда все останемся без работы.

— Мы с сестрой не пострадаем, — заметил Эстебан. — У нас есть этот ресторан, еще два в Гаване и еще один в Ки-Уэсте. У нас есть сахарная плантация в Карденасе и кофейная плантация в Марианао.

— Зачем же тогда заниматься вот этим?

Эстебан пожал плечами, облаченными в идеальный смокинг:

— Деньги.

— Вы хотите сказать — больше денег.

Тот поднял рюмку:

— Есть другие вещи, на которые можно потратить деньги, кроме как на… — он обвел рукой комнату, — на вещи.

— И это говорит человек, у которого столько вещей, — проговорил Дион, и Джо неодобрительно покосился на него.

Джо впервые обратил внимание, что вся западная стена кабинета целиком занята фотографиями: улицы и фасады ночных клубов, лица, пара деревушек — таких ветхих, что казалось, они окончательно разрушатся при очередном порыве ветра.

Ивелия проследила за его взглядом:

— Это снимает мой брат.

— Да? — произнес Джо.

Эстебан кивнул:

— Когда езжу на родину. Это мое хобби.

— «Хобби», — насмешливо повторила его сестра. — Фотографии, которые делал мой брат, публиковались в журнале «Тайм».

Эстебан скромно пожал плечами.

— Хорошие, — похвалил Джо.

— Возможно, когда-нибудь я сфотографирую и вас, мистер Коглин.

Джо покачал головой:

— Увы, в этом отношении я суеверен, как индеец.

Эстебан лукаво улыбнулся. И добавил:

— Кстати, о похищенных душах. Я с сожалением узнал, что ночью не стало сеньора Ормино.

— Неужели с сожалением? — переспросил Дион.

Эстебан чуть слышно фыркнул, но это фырканье практически заглушил вздох.

— Кроме того, — продолжал он, — друзья сообщили мне, что в последний раз Гэри Л. Смита видели в поезде компании «Сиборд лимитед», причем в одном пульмановском спальном вагоне ехала его жена, а в другом — его puta maestra.[28]Рассказывают, что багаж, судя по виду, упаковывали в большой спешке, но его было очень много.

— Иногда смена обстановки позволяет человеку начать новую жизнь, — заявил Джо.

— С вами произошло то же самое? — осведомилась Ивелия. — Вы приехали в Айбор за новой жизнью?

— Я приехал перегонять, очищать и распределять волшебный ром. Но мне вряд ли удастся делать это успешно при таких беспорядочных поставках.

— Мы не контролируем каждый ялик, каждого таможенника, каждый пирс, — заметил Эстебан.

— Наверняка контролируете.

— И морскими волнами мы не управляем.

— Эти волны не мешают лодкам прибывать в Майами.

— Я не имею отношения к лодкам, которые идут в Майами.

— Знаю. — Джо кивнул. — Этим занимается Нестор Фамоса. И он заверил моих помощников, что море этим летом спокойное и предсказуемое. Как я понимаю, словам Нестора Фамосы можно доверять.

— Тем самым вы намекаете, что моим словам доверять нельзя. — Эстебан налил всем еще по рюмке рома. — И сеньора Фамосу вы упомянули для того, чтобы я забеспокоился о том, что он может перехватить мои маршруты поставок сырья, если мы с вами не придем к согласию.

Джо поднял рюмку, стоявшую на столе, и отхлебнул рома.

— Я упомянул Фамосу — бог ты мой, этот ром просто безупречен! — в подтверждение моего тезиса о том, что моря этим летом спокойные. Мне даже сказали — не по сезону спокойные. Я не лицемер, сеньор Суарес, и не люблю говорить загадками. Можете спросить у Гэри Л. Смита. Я хочу иметь дело напрямую с вами, минуя всевозможных посредников. За это вы можете немного повысить цену. Я буду покупать всю вашу черную патоку и весь ваш сахар. Более того, я предлагаю нам с вами совместно финансировать постройку винокурни более совершенной, чем те, которые у нас сейчас есть и благодаря которым жиреют все грызуны на Седьмой авеню. Я унаследовал от покойного Лу Ормино не только сферу его ответственности. Я унаследовал муниципальных советников, копов и судейских, которых он подкармливал. Многие из этих людей не станут с вами разговаривать просто из-за того, что вы кубинец. Независимо от вашего высокого происхождения. Доступ к ним вы сможете получить через меня.

— Мистер Коглин, сеньор Ормино имел доступ ко всем этим судьям и полицейским только потому, что его представлял сеньор Смит. Эти люди отказываются вести дела не только с кубинцами, но и с итальянцами. Мы для них все — латиносы, темнокожие псы, мы хороши для тяжелой работы, но больше почти ни для чего не годимся.

— Удачно, что я ирландец, — заметил Джо. — Вероятно, вы знаете человека по имени Артуро Торрес.

Брови Эстебана дрогнули.

— Я слышал, его распорядились депортировать сегодня днем, — произнес Джо.

— Я тоже это слышал, — отозвался Эстебан.

Джо кивнул:

— В качестве жеста доброй воли его освободили из тюрьмы полчаса назад. Возможно, сейчас он находится внизу.

На мгновение длинное плоское лицо Ивелии еще больше вытянулось — от удивления или даже от восторга. Она взглянула на Эстебана, и тот кивнул. Ивелия обошла свой рабочий стол и взялась за телефон. В ожидании они выпили еще немного рома.