Холодное пламя - Джон Пассарелла

Кастиэль уже хотел спуститься и углубиться в кустарник, как у него зазвонил телефон. Он думал, что это Дин или Сэм, но встревоженно нахмурился, услышав отчаянный голос доктора Хартвелл.

– Вы просили позвонить, если случится что-нибудь странное! – выпалила она. – Так вот, что-то странное происходит прямо сейчас.

«Клэр!»

– Хлоя? Она в опасности?

Кастиэль поспешил обратно к «Линкольну», снова злясь, что не может просто перенестись туда, где нужен.

– Хлоя и Оливия, – поправила доктор Хартвелл. – Во время родов обе впали в коматозное состояние. Насколько я понимаю, одновременно. Так не бывает.

– Расскажите подробно, – Кастиэль распахнул дверь машины.

– Шли роды, все было нормально. Потом, пока я проверяла, как дела у Хлои, она начала кашлять и давиться, а ведь у нее во рту было только несколько стружек льда. Едва я успела убедиться, что дыхательные пути чистые, как ворвалась одна из медсестер и сказала, что Оливия давится. А потом я увидела на шее Хлои синяки.

– Синяки?

Кастиэль завел «Линкольн», развернулся, выехал на заасфальтированную дорогу и направился к выезду из «Ковентри-Кроссинг».

– Я не могу это объяснить, – проговорила доктор Хартвелл. – Как будто невидимые руки душили ее прямо здесь, на кровати. У Оливии такие же синяки. И минуты не прошло, как она закатила глаза и потеряла сознание. С тех пор она ни на что не реагирует. С Оливией произошло то же самое в то же время. На раздражители они не реагируют. Хуже того, сердцебиение постепенно замедляется.

– А странную женщину никто не видел?

– Кого?.. Нет! Ее никто не видел, и в родильных палатах она уж точно не появлялась.

– А что с детьми?

– Роды словно… я слов не подберу, – растерянно проговорила она. – Замерли. Как будто кто-то поставил их на паузу. Схватки прекратились. Дети, кажется, в порядке, но я не знаю, сколько еще можно ждать, прежде чем на придется делать кесарево.

– Ясно, – мрачно проговорил Кастиэль.

Он подался вперед, проверяя движение на шоссе, потом погнал автомобиль вперед.

– Что это? – спросила она.

– Боюсь, я не понял вопрос.

– Мои пациентки! – в отчаянии воскликнула доктор Хартвелл. – Что за чертовщина творится с моими пациентками?

– Не знаю. Но я уже еду, – ответил Кастиэль.

Чтобы ни собиралась сделать понтианак, в ее действиях было что-то новое и совершенно неожиданное. Намерения ее определенно были плохими, но при этом оставались загадкой.

Он мчался к «Центру материнства», обгоняя другие машины, несмотря на то, что рисковал привлечь к себе внимание полиции. В этом случае он полагался на фальшивое удостоверение ФБР, хотя и не собирался съезжать к обочине, чтобы показать его. Кастиэля больше беспокоила мысль о том, что он сможет сделать в «ЦМЛ», чего не может профессиональный врач.

Телефон снова зазвонил.

Напряженно глядя на дорогу, Кастиэль ответил, не глядя на экран и предполагая, что это доктор Хартвелл.

– Доктор, что…

– Кас, это Дин. Где ты?

– Пришлось уехать из «Ковентри-Кроссинг». В «ЦМЛ» чрезвычайное происшествие.

– Какое?

Кастиэль быстро пересказал то, что узнал от доктора Хартвелл.

– Забудь, – велел Дин. – У меня тут дело посерьезнее.

Кастиэль в этом сомневался, ведь на кону стояли четыре жизни.

– Дин, я не…

Дин рассказал про звонок Малика.

– Ты должен успеть прежде, чем она причинит вред Малику или ребенку.

– Но четыре жизни…

– Кас, ты им не поможешь, – перебил Дин. – Без полной благодати ты никого не исцелишь. – Он помолчал немного, а когда Кастиэль не ответил, продолжил более сочувствующим тоном: – Ты в силах помочь Брианне. А если то же случится с другими молодыми мамами? Кас, происходит что-то важное. Мы с Сэмом, кажется, нашли логово. Мы остановим ее, но ты должен помочь этим людям. Предоставь доктору Хартвелл заботиться о ее пациентках.

Кастиэль вздохнул.

– Дин…

Он представлял себе Клэр в опасности, Клэр в коме. Клэр медленно умирает, а он не может помочь. Но Хлоя – не Клэр. А даже если бы Клэр действительно лежала без сознания на больничной кровати, в своем нынешнем состоянии Кастиэль не смог бы ей помочь. Дин был прав. Перед его звонком он думал о том же. Если он поддастся эгоистичному желанию вернуться в клинику, он никому не поможет.

– Ты же знаешь, что я прав.

После долгого молчания Кастиэль тихо проговорил:

– Да.

– Отлично, – отозвался Дин. – Вот адрес Гринов.

На следующем перекрестке Кастиэль проехал через заправку, напугав работника, метнулся на поперечную улицу, на светофоре свернул налево и поехал в обратную сторону.

* * *

На незастроенном участке «Ковентри-Кроссинг», за желтой строительной техникой и горой земли, на которой недавно стоял Кастиэль, освещая фонариком тьму за поваленными деревьями, белые ветки, торчащие под странными углами, зашевелились. Ветви судорожно дергались, высвобождаясь из путаницы корней и травы, из-под холодной тяжести песка и камней. Теперь это уже были человеческие руки и ноги. Из грязи показались сгорбленные спины и бледные лица – покрытая пятнами плоть, туго обтягивающая сломанные челюсти и разбитые черепа. Пять иссохших тел распрямились, обнажив раздутые животы. Пять молодых женщин, убитые в расцвете сил и погребенные в неглубоких могилах пятьдесят лет назад, восстали из мертвых, услышав настойчивый зов. Упорно, в гробовом молчании они пробирались через кучи земли и поваленные деревья. С каждым мучительным шагом срастались сломанные кости, прорехи в сухой плоти затягивались, пока они не стали вновь похожи на тех молодых женщин, какими были когда-то, а не на скелетоподобные останки, в которые превратились за полвека.

Вслед за восстановлением началось преображение: ногти удлинились и стали толще, превратившись в когти, зубы сделались клыками. Они откликнулись на зов, когда в них возникла нужда, и за это им даровали второй шанс. Гнев ядом растекался по их уже нечеловеческим венам. Перерожденные в мстительных хищников, они больше никогда не станут жертвами.

Гэри Атертон стоял в коридоре перед детской. Дениз положила Габриэля, накормленного, чистого и, наконец, заснувшего в кроватку. Слабая головная боль пульсировала во лбу – признак недосыпа. Когда Гэри удавалось задремать, ему снился свежий кофе. С кофеином. Иногда ему казалось, что он держится на ногах исключительно благодаря кофеину.

Они с Дениз пытались завести ребенка и в двадцать лет, и в тридцать, но ничего не вышло. И тогда они решили: пусть природа возьмет свое. Или не возьмет. Если не им суждено иметь детей, они не будут форсировать события. Когда Дениз исполнилось сорок, они смирились с приговором судьбы: бездетность. А через три года, когда они уже давно оставили мысль о том, чтобы провести еще одно поколение Атертонов через жизненные сложности и невзгоды, Дениз забеременела. Им обоим пришлось как-то уместить эту новость в голове. Устоявшаяся жизнь полностью изменится, и на все это у них девять месяцев. Вернее, когда они полностью все осознали, уже оставалось восемь. И хотя дух был крепок, как никогда, тело справлялось не всегда.