Агент из Версаля - Владимир Бутенко

– План неукоснительно должен выполняться. А посему прошу вернуться к означенному прежде местоположению – крепости Святого Александра[20]. Однако строительство стены начинайте на гранитной породе. Она прочней любого фундамента. А ров вынесите на внешнюю сторону. Расширение оборонительного пункта допустимо. Соизвольте, господин премьер-майор, возобновить работы.

– Будет исполнено! – отрапортовал Баас.

Шульц, проводив взглядом подчиненного, сказал:

– Толковый офицер. Участвовал в баталиях. Да и все мы, командиры, собранные на Линии, повоевали немало… А теперь вот воюем с лопатами… Погода, Николай Николаевич, благоприятствует, и я хочу завтра продолжить марш к Черному лесу, к Ташле. Оставлю здесь Бааса, половину Хоперского полка и два эскадрона драгун, а остальных двести пятьдесят козаков и свой полк поведу на закладку тамошней крепости. Вы с нами?

– Нет, задержусь. А потом догоню. Я вам всецело доверяю, Вильгельм Васильевич.

– Благодарствуйте. Будем стараться, – улыбнулся Шульц. – Хотя, как говорят по-русски, пресловутая немецкая точность сегодня нас чуть-чуть подвела.

– Что есть, то есть. Надеюсь, этого не повторится. Но, если быть справедливым, отвага и самоотверженность также свойственна немцам. Это присуще большинству военных вашей нации, – с нескрываемым уважением заметил Николай Николаевич, идя следом за командиром полка к его палатке. – Посчитайте только тех, кто причастен к Линии: де Медем, Криднер, Гиль, Баас, вы! Я уже не говорю об Иване Ивановиче Германе! Этот саксонец – сущая находка для России! Вот сейчас оставил на него командование полком, и душа покойна. За несколько лет он стал лучшим офицером инженерной службы Генштаба. Воевал с турками, при рекогносцировке на Дунае получил контузию. Усмирял Пугачева. Я читал его послужной список… Помимо этого составил карты Финляндии и Молдавии, описал Валахию. Установил границы и составил карту Области войска Донского. И Бог послал нам его сюда в этом году, как только в мае был произведен в подполковники.

– Да, Герман! – подхватил Шульц. – Славный подполковник! Он более других усердствовал в том, чтобы проект был обоснован. Но вы забыли, дорогой друг, еще об одном моем соотечественнике, Иоганне Гюльденштедте. Ученейший человек, осведомленный буквально во всех науках, говорящий на пяти языках. Сей врач и натуралист мне знаком, мы встречались в Петербурге. Он рассказывал, как путешествовал по Кавказу. Составил перечень горских народов, описание флоры и фауны здешнего края. А его географические заметки стали основой для планирования Линии. В том, что множество иностранцев, людей весьма достойных, участвует в преобразовании России, воля государыни.

– Также вашей соотечественницы, – добавил Ладыженский потеплевшим голосом, садясь напротив Шульца на походный стул, выставленный адъютантом. – Столько мудрых и добрых дел, как Ее Императорское Величество, для России не сделала ни одна русская женщина. Говорю это абсолютно искренне.

– Совместными усилиями, Вильгельм Васильевич, и крепости поднимем, и мир установим, – заключил барон, распорядившись, чтобы подали обед и кофий, к которому пристрастился в походах.

Строительные работы ни на минуту не прекращались. Срубленные деревья и ветки на вожжах оттаскивали руками и при помощи лошадей к крепостной меже, возводя впереди рва заградительную полосу. Землекопы не только поднимали чернозем, но и отсыпали его в бруствер. Приглушенный рой голосов и крики не стихали.

Неожиданно всех позабавил переполох. Два драгуна, углубившиеся в лес по известной причине, вылетели оттуда со спущенными штанами, крича: «Медведи!» Их испуг мигом заразил окружающих, и они ломанулись со всех ног наутек. Трое донских козаков, с ближнего поста, примчались с обнаженными шашками. А следом за ними – урядник с заряженным ружьем. Из-за густостволья буков, действительно, донесся медвежий рев. К засаде тут же присоединились драгуны с ружьями. Прождав четверть часа, послали разведчика. К счастью, косолапая семейка убралась подобру-поздорову. И происшествие это, ненадолго прервавшее труд, позволило чуть отдохнуть и отвлечься…

Дорога до Черного леса хорошо запомнилась Леонтию.

Приняв под свою команду полуэскадрон, он следовал с дозорами впереди походной колонны. Кроме того, взвод донцов прикрывал хвост арьергарда. Все чаще, словно призраки, стали появляться в светлой дали, на взгорках и курганах, черные всадники. Они замирали, приглядываясь и выслеживая, и бесследно исчезали.

Всё случилось у переправы через Калаус, где отряд Шульца остановился на отдых. Дюжина горцев с дикими воплями вылетела из терновой балки, отсекая от лагеря козачий табун, пущенный по скату попаски[21]. Лошади испуганно шарахнулись, пустились вскачь. Айдан был рядом. К счастью, Леонтий не успел его разнуздать, поскольку только что вернулся из разъезда.

Ремезов бросился в погоню, один против двенадцати. В его руке была только шашка, и он даже не осознавал, какой опасности подвергает себя. Только видел перед собой, леденея от гнева, отряд горцев в косматых папахах и коричневых чекменях, угоняющих лошадей. Они были лихими наездниками, пустив своих легконогих кабардинцев бешеным галопом, чтобы скрыться с отбитым косяком. Молодой горбоносый горец и рыжебородый, с обритой головой джигит, потерявший на скаку шапку, по очереди стреляли в преследующего козака, но пули шумели в стороне. Похитчики отрывались всё дальше. Айдан, с которого сотник не слезал почти сутки, стал сбиваться, засекать на заднюю ногу. И Леонтий начал свыкаться с мыслью, что коней не вернуть…

Показалось, что громыхнуло где-то вдалеке, как бывает перед степной грозой. Но постепенно гром этот стал слышней. Леонтий обернулся и замер от радости! Взвод драгун, маяча своей черно-красной формой, двигался чуть в стороне мощным ходом. Лошади у армейцев были немецкой породы – тракены. Ни одна лошадь в мире не сравнится с ее бесстрашием и добрым нравом. Ремезов придержал Айдана. Драгуны промчались мимо.

Перестрелка завязалась в облеске, у зарослей волчьей ягоды. Доверив трем своим товарищам угонять похищенных коней, остальные черкесы залегли за деревьями. Драгуны, попав под их обстрел, сделали круг, зашли с фланга. И спешились. Пальба в неподвижном воздухе была хорощо слышна отряду, хотя расстояние до него было не менее пяти верст. Леонтий заехал с левой стороны, как и драгуны, и спрыгнул с коня.

– Присмотрите! – крикнул он коноводам, оставленным у лошадей, а сам побежал между кустами шиповника. В облеске чудесно пахло подсохшей травой, созревшим боярышником и орехами. В лопнувшей буро-зеленой кожуре они лежали под деревьями толстым слоем. Леонтий замедлил бег, осматриваясь. Цепь драгунов растянулась за деревьями вдоль поляны, а на другой ее стороне затаились горцы.

Леонтий подбежал к подпоручику и предложил окружить неприятелей. Молодой, не по возрасту самоуверенный офицер ответил уклончиво: