Таинственный возлюбленный - Джулия Сеймур

и даже его ночные посещения аббатисы оставались тайной для всех, кроме сестры Антонии, ночевавшей за каменной стеной по соседству с покоями аббатисы. Сладострастные стоны дразнили ее молодое воображение, и она все удивлялась, почему на этот раз настоятельница столь жадна и ни с кем более не делится своим счастьем.

Клаудиа же тем временем пребывала в полном недоумении. В тот момент, когда она, полуодетая и почти без сознания, оказалась у себя в комнате, девушка прежде всего мысленно поблагодарила милого Педро за то, что он избавил ее от ужасного действа, в которое собиралась вовлечь ее настоятельница. И только потом начала лихорадочно соображать. Педро здесь, и надо выстроить свое поведение так, чтобы не допустить ни одной ошибки, которая помешала бы его плану. Ах, если б еще знать, каков этот план! Он велел ей читать книги. Что крылось в этом приказании? Возможность найти спокойствие в мудрости веков? Обнаружить у кого-то из древних авторов похожий план побега? Как бы там ни было, девушка вняла этому совету и поспешно схватилась за книги.

Неожиданно обнаружив в них все те же пошлые картинки, девочка сначала едва не отбросила их с омерзением, но, немного поразмыслив, все же принялась внимательно изучать содержимое. Ей становилось буквально физически плохо от этих бесконечных голых тел. Она крепилась изо всех сил, но ответа найти все не могла. Клаудиа прекрасно понимала, что пока Педро находится где-то рядом, ей ничто не грозит. С другой стороны, вынужденное бездействие угнетало ее. День проходил за днем, а она все никак не могла найти в этих книгах того, о чем говорил Педро. По вечерам она часами стояла у окна, вглядываясь в мутную пелену, словно стараясь разглядеть там какой-нибудь свет — знак надежды. По истечении шести дней, измученная неизвестностью и не находящими выхода мыслями, она совсем лишилась сна.

На следующий день после службы к ней вдруг подошла мать-настоятельница.

— Не надо так бледнеть… Фатьма, — насмешливо сказала она. — Я довольна тобой. Ты уже получила первый урок, и теперь дело только за дальнейшим развитием. Изучай книги. Я не тороплю — в таких делах спешка может лишь навредить.

Придя к себе в келью и брезгливо взглянув на до тошноты опротивевшие ей пошлые книги, девочка стиснула пальцами лоб. Неужели Педро обманул ее? Но зачем? В таком обмане не было никакого смысла. Или!?. Ужасная мысль пронзила ее сознание — а что если он действительно предлагает ей именно этот путь спасения?!.

Снег за окном, как нарочно, падал все гуще, заливая комнату мертвенным белесым светом.

— В этих книгах ваше спасение, — в сотый раз, как заклятие, повторила Клаудиа. Но она ничего не нашла в тех томах, что лежат в ее комнате повсюду. Ее взгляд скользнул по картинке, изображавшей псарню… Какая мерзость!.. «Нет, не может быть, чтобы Педро меня обманул!» — вдруг подумала она и, забыв о стыде, вновь жадно бросилась листать страницы.

Спустя несколько часов, красная, с пересохшими губами, она захлопнула последний том, опять ничего не обнаружив. Но не мог же Педро просто так посмеяться над ней! И вдруг она вспомнила: да, точно, на одной из картинок были два резвящихся кролика! Как же она сразу не обратила на них внимания?! Клаудиа снова судорожно пересмотрела все книги, пока наконец не нашла эту странную картинку — на лугу резвятся два кролика, а вдали пасется овечка. И больше ничего. До рези в глазах разглядывала она эту картинку, но опять ничего не могла понять. Наконец, в отчаянии и ярости она просто вырвала эту совершенно чуждую здесь страницу. Книга шлепнулась на пол, развалившись на две части, и из-под тисненого сафьяна выскользнул легкий белый листочек.

Клаудиа несмело протянула к нему руку, рисовая бумага послушно развернулась в дрожащих пальцах.

«Душа моей души, седьмого в четыре утра. Ничего с собой не бери и ничего не бойся. С. П.»

Девушка взглянула на развалившуюся книгу и увидела среди страниц какой-то плотный клубок. Схватив его, она сразу же без особого труда развернула искусно сплетенную из неведомых ей нитей веревочную лестницу. Мысль о ее прочности даже не пришла Клаудии в голову, она спрятала лестницу у себя на груди, а записку, еще раз полюбовавшись изяществу почерка, сожгла на свечке. «Но ведь он был совсем неграмотным и влюбился-то в меня в первую очередь потому, что я умела читать! Откуда эти манеры, это благородство линий? Кто и что он теперь?» — подумала она и в первый раз за много месяцев заснула как убитая.

Весь следующий день она была несказанно оживлена и бурно деятельна. Мать Агнес, разумеется, приписала это чудесному воздействию своих книг, и чтобы уверить ее в том еще больше, Клаудиа шепнула ей, когда они выходили из молельни:

— Ваши книги произвели на меня целительное воздействие, амма. Наконец глаза мои раскрылись! Но позвольте мне, — остановила она аббатису, уже догадываясь, что та готова ей сейчас же предложить зайти к ней в кабинет, — позвольте мне еще больше утвердиться в новой вере. Уверяю вас, через неделю вы меня не узнаете.

— Ах, плутовка, — улыбнулась настоятельница и ущипнула ее за щечку.

Дон Диего, бесшумно проскользнувший ночью в покои настоятельницы отнесся к распиравшей мать Агнес новости о преображении сестры Анны совершенно равнодушно.

— Подождите, вот закончится снегопад, я поеду, позанимаюсь немного делами, и вы уж тогда займетесь ею в свое удовольствие. А потом, Бог даст, когда я смогу в другой раз к вам выбраться, надеюсь, она уже будет наша.

Через пару дней снегопад закончился…

* * *

Седьмого января, когда церковный колокол пробил четыре раза, а ветер, казалось, готов был смести монастырь со скалы, Клаудиа выбросила в окно шелковую лестницу, предварительно закрепив ее на болтах ставен, и, как была в одном подряснике и тапках, так и выскользнула в окно — в кромешную темноту и вьюгу, навстречу свободе, навстречу счастью. Еще с вечера вновь начался снегопад, и снег мгновенно залепил ей глаза и уши, камень стены царапал в кровь руки и колени, а холод пронизывал до самого сердца, но она, не боясь уже ничего и никого, шаг за шагом нащупывала невесомые ступеньки, пока лестнице не пришел конец, и ноги ее не повисли в воздухе. Клаудиа посмотрела вниз, надеясь увидеть там своего спасителя, но вокруг было пусто, темно и тихо. Сколько еще оставалось до земли из-за темноты и летящего прямо в глаза снега понять было совершенно невозможно. Наверх ей теперь все равно уже не залезть, кричать