Комонс II. Игра по чужим правилам - Борис Батыршин

Я пожал плечами – генералу, конечно, виднее.

– Ладно, бог с ними. Скажи лучше, что ты думаешь по этому поводу?

И он указал на железную шторку.

– Вполне правдоподобно, насколько я могу судить. Вот и „Линия Девять“ не зря заговорил о Латинской Америке…

Генерал кивнул.

– В материалах „наблюдателей“ этому региону уделяется много внимания. Разумеется, пройти мимо этого факта мы не могли. По сути, он только подтвердил наши предположения.

– А почему он вообще заговорил? – спрашиваю. – Молчал-молчал, и вдруг…

Генерал покачал головой.

Ответа на этот вопрос у нас пока нет. Тем не менее, ждать дальше у моря погоды смысла не вижу. Объект определён, начинаем готовить операцию в Аргентине.

– Только начинаем? – я ухмыляюсь, изо всех сил стараясь скрыть язвительность. – А мне-то показалось…

– Когда кажется, креститься надо. – недовольно буркнул генерал. Больно догадливые все, куда от вас деться… Короче: до начала операции остаётся три недели. Тренировки на „спецдаче“ сворачиваем. Уровень подготовки у вас троих вполне приличный, лучшего за оставшееся время не добиться, а вот травму получить сдуру – это запросто.

– У нас „троих“? – тут же отреагировал я.

– Не прикидывайся дурачком, не люблю. – поморщился дядя Костя. – Сам ведь давно догадался, что Кармен отправляется с вами. Так что, отдохните, съездите в своё Константиново, нервишки в порядок приведите – и за дело!

1979 г., 3 ноября

Канал Москва-Волга

Беззаботная ночь.

Бархатистое, с чарующими нотками порока и страсти контральто плывёт над ночными водами. Ноябрь в этом году не слишком холодный и довольно сухой, так что Ритуля поёт на открытой палубе, под аккомпанемент, стоящего под козырьком рояля – белого, старомодного, под стать самому судну.

Ритуля увлеклась репертуаром кабаре начала века сравнительно недавно. Её голос и манера идеально подходили для песен в стиле „Лилового негра“, „Ваши пальцы пахнут ладаном“ и „Последнее танго“ в исполнении Вертинского и Изы Кремер. А сегодняшний репертуар она подбирала по просьбе Галины – имея в виду подготовить „ребяточек“ к атмосфере декаданса, без которой творчество Есенина попросту немыслимо. Кстати, именно Кремер принадлежит текст этой песни, знакомой многим по „Золотому телёнку“. Помните, наверное:

„Остап танцевал классическое провинциальное танго, которое исполняли в театрах миниатюр двадцать лет тому назад, когда бухгалтер Берлага носил свой первый костюм…“

Как раз её исполняла сейчас Ритуля под аккомпанемент судового тапёра – и собравшаяся на палубе публика слушала её, затаив дыхание.

– Для полного счастья колёс только не хватает. – сказал я стоящей рядом Катюшке Клейман. – А то, как было бы хорошо…

Ноябрьский ветерок над рекой был студёным, и она пригрелась под полой Астова бушлата, благо, тот выше её на полторы головы. Маленькая она, наша Катюшка, чисто воробышек – и такая же трогательная и беззащитная.

– Каких ещё колёс? – удивился Серёга. – Мы ж на корабле, откуда тут колёса?

– Гребных, как на пароходе из „Жестокого романса“… – начал было я, но вовремя прикусил язык. Знаменитый фильм будет снят только через пять лет. Асту что, он привык к таким моим оговоркам, а вот Катюшку смущать незачем.

Ох, боюсь, не рестораны и танго ожидают нас в „далёкой знойной Аргентине“. А вот пароход как раз будет – точнее, дизель-электроход „Михаил Сомов“, на котором нам и предстоит отбыть в Южное полушарие. Эта хитрая комбинация придумана генералом: мы оформляем бумаги для поездки в Канаду, на театральный фестиваль вместе со „сценическими фехтовальщиками“, получаем на руки билеты – и в последний момент, в Шереметьево, нас тормозят на таможне, придравшись к мелкой ошибке в документах. Группа улетает без нас, а мы садимся на другой рейс и отбываем в Питер – аккурат к прощальному гудку „Михаила Сомова“, на борту которого отправляется в Антарктиду персонал очередной Антарктической экспедиции и грузы для полярных станций.

На мой вопрос – „зачем понадобилось городить такой огород?“ – генерал, поначалу ответил привычным „приказы не обсуждают“, но потом всё же снизошёл до объяснений.

Оказывается, один из Десантников, сведения о которых содержались в архивных записях „наблюдателей“, занимает весьма высокий пост в ЦРУ. За ним установили наблюдение, но „объект“ оказался крайне осторожным: избегает покидать не то что Штаты, но даже территорию Лэнгли. Чего не скажешь о двух его доверенных сотрудниках, не Десантниках, а обыкновенных землянах. Эти в настоящий момент находятся в СССР, один работает в американском торгпредстве, другой состоит третьим советник атташе по культуре.

„Они у нас под надёжным колпаком, – объяснял генерал, – и, в принципе, могут быть высланы в любой момент. Но боюсь, время упущено. Не забывай, что мы получили возможность работать сколько-нибудь масштабно всего три месяца назад, а эти парни сидят в Москве не меньше полугода. В любом случае, резидентура Десантников в США и Южной Америке не добита и продолжает действовать. Так что мы просто обязаны предположить, что они попытаются отследить и твои перемещения“.

На мой вопрос – „откуда им может быть известно о моём „переносе“, ведь Десантники-наблюдатели так не успели поделиться с кем-то ещё своими данными? – дядя Костя только скривился.

– Откуда-откуда… от верблюда! Раз такая вероятность есть – мы должны принимать её во внимание. Или ты готов сработать „на авось“ и поставить под удар всю операцию?

И ведь не поспоришь – и без того многое в этой истории приходится делать „на авось…“

Я поёжился и поплотнее запахнул куртку. Ветерок разогнал облачка над головой, и теперь небо было сплошь усеяно бледными звёздами. Да, осеннее небо средней полосы России – не чета небосводу Южного полушария с его сверкающими драгоценностями: Канопус, блеском уступающий только Сириусу, Архенар в созвездии Эридана, Корабль Арго и, конечно, Южный крест“. Я представил себе эту дивную россыпь на чёрном бархате над своей головой, а Ритулино контральто всё разносилось над стылой ноябрьской водой: