Самая сладкая ложь - Анастасия Эльберг

— Домашнее задание сделано. Ты знаешь, я не люблю откладывать дела на завтра. Надеюсь, я делаю успехи?

— Ты взялся за сложное дело. Оно требует времени и совершенствования своих способностей.

— Ты во мне сомневаешься? — улыбнулся Константин, поправляя шарф.

— Ты — один из тех людей, способности которых приводят меня в недоумение, если не сказать, что пугают. Я еще никогда не встречала человека, который осваивал бы два академических курса по психиатрии за шесть месяцев.

— Я не могу отделаться от ощущения, что ты воспринимаешь меня как музейный экспонат.

Доктор Мейер подала ему зонт.

— Скорее, как научный феномен, который мне хочется изучить до конца.

— Наверное, это интересно и интригующе — иметь под рукой научный феномен. — Он помолчал. — Иногда мне хочется набраться наглости и попросить тебя научить меня всему, что знаешь ты.

— Иногда мне кажется, что ты за какие-то несколько лет усвоил половину того, чему я училась всю жизнь.

— Это неправда, — покачал головой Константин. — Ты — единственный человек из моего окружения, интеллект которого заставляет меня почувствовать себя необразованным крестьянином.

— Не думаю, что стоит говорить подобные вещи, — сказала доктор Мейер, и в ее голосе послышался упрек. — Я научу тебя всему, что знаю, и сделаю это с радостью. Я люблю делиться знаниями.

Она положила руку ему на плечо.

— Я принесу тебе книги, — сказал он. — И про рисунок я не забыл.

— Рисунок. — Доктор Мейер кивнула. — Да, конечно. Это тоже важно.

— Прости меня. Мне кажется, что я должен сказать это еще раз.

Нурит уловила в его голосе незнакомые ей нотки сочувствия и сожаления — наверное, слишком мягкие и уж очень нехарактерные для него — и вгляделась в его лицо.

— Я не думаю, что ты что-то кому-то должен.

— Ты права. — Константин в последний раз оглядел прихожую неуверенным взглядом, будто подумав, не остаться ли еще на некоторое время, после чего кивнул на прощание: — Спокойной ночи.

В гостиной было сумеречно, но возле кресла, которое располагалось рядом с дверью на веранду, неярко горел торшер. Лия сидела в кресле, поджав под себя ноги, и просматривала очередной альбом с рисунками. Они заинтересовали ее, и она решила изучить весь «архив». Время от времени она отвлекалась от своего занятия и смотрела в окно — вид беседки в свете одинокого фонаря чем-то напоминал изображение на старой открытке.

— Ты еще не спишь? — спросил Константин, снимая плащ. — Я думал, что ты уже видишь девятый сон.

— Нет, мне не спится. Кроме того, я еще не закончила смотреть альбом.

Константин присел в кресло напротив нее.

— Надеюсь, ужин прошел хорошо? — спросила Лия, не отрываясь от своего занятия.

— Доктор Мейер сообщила мне приятную новость: господин директор решил назначить меня руководителем отдела по ведению допросов.

Она подняла глаза и улыбнулась.

— Правда? Это ведь замечательно! Он давно должен был это сделать, почему он медлил?

— Его пути неисповедимы, — пояснил Константин, разводя руками. — Так что совсем скоро мы с тобой полетим в Швейцарию. Или ты уже успела передумать?

Лия отложила альбом и, нагнувшись, взяла с ковра пачку сигарет.

— Мы будем кататься на лыжах?

— Мы успеем сделать все, что только придет в голову. Думаю, месяца нам хватит.

— Тебе дадут целый месяц отпуска?

— Думаю, после двух лет работы по семнадцать часов в день и практически без выходных я могу себе позволить месяц отпуска. Я не прошу ставить мне памятник. Это всего-то тридцать дней отпуска. Надеюсь, без меня никто не умрет, а мир не рухнет. И, если честно, мне на это наплевать. Я хочу отдохнуть. Если я еще не разучился это делать.

Лия снова взяла альбом, после чего отложила его и свернулась калачиком в кресле.

— Как поживает доктор Мейер? — спросила она. — От тебя пахнет ее духами.

— Правда? На самом деле, я решил, что мне не нравится моя туалетная вода, и купил другую. — Он посмотрел на нее и улыбнулся. — Мы хорошо провели время.

Лия не ответила. Она положила голову на подлокотник кресла и прикрыла глаза.

— Она тебя любит, — сказала она.

— Я сам в этом виноват.

— Как ты можешь быть виноват в том, что кто-то тебя любит?

Константин откинулся в кресле, и некоторое время изучал беседку.

— Для того чтобы это понять, нужно хорошо знать Нурит и меня.

— Когда я смотрю на вас, то думаю о том, что вы друг другу подходите. По характеру, по увлечениям, по уровню интеллекта. В такие моменты я думаю о том, что я делаю рядом с тобой. Вокруг тебя так много достойных женщин, что даже у меня разбегаются глаза…

— Каких, например? Кроме доктора Мейер?

— Например… Габриэль, — неуверенно ответила Лия после паузы.

— А что мешает тебе быть достойной женщиной? То, что ты сама не считаешь себя таковой?

Лия села и, собрав растрепавшиеся волосы, завязала их, достав из альбома тонкую ленту.

— Я думаю о том, что мы разные. Мне хорошо с тобой, я не привыкла к тому, что обо мне кто-то заботится, что мне покупают дорогие подарки, проводят со мной практически все свободное время. Но между нами есть пропасть, которую мне ни за что не преодолеть. И я все чаще прихожу к мысли, что тебе нужен кто-то другой. Пройдет некоторое время, и ты разочаруешься во мне. Невозможно постоянно тянуть кого-то вверх, ты сам мне об этом говорил.

— Невозможно тянуть человека вверх, если он этого не хочет. Это противоречит законам природы.

— Господи, да ты сам противоречишь законам природы. — Лия обреченно вздохнула. — Я не знаю, что мне делать со всем этим, Константин. Я чувствую, что должна что-то предпринять, сделать серьезный шаг, который изменит все, что было до этого… но я не знаю, какой. И я боюсь. Боюсь неизвестности. И… — Она запнулась. — Того, что ты меня оттолкнешь. Этого я боюсь больше всего.

Константин поднялся и прошелся по мягкому ковру гостиной. Он заглянул в камин, проверив, нет ли там тлеющих углей или незамеченных Бертой маленьких язычков пламени, посмотрел на фотографии на каминной полке, глянул на заваленный журналами кофейный столик и вернулся к Лие.

— Несмотря на то, что жизнь всеми средствами пыталась научить меня отталкивать, я все равно не умею этого делать, — сказал он, остановившись рядом с ней. — Я был готов целовать Марике ноги даже через полгода после того, как снял с пальца обручальное кольцо, хотя знал, что это бессмысленно. — Он закурил, сделал пару затяжек и присел на ковер рядом со своим креслом. — Иногда мне кажется, что она оставила меня именно поэтому. Ее раздражала моя слабость.