Уходили из дома. Дневник хиппи - Геннадий Авраменко

Немец веселый такой, по-русски говорит прекрасно. С хайром небольшим, в очках. Зовут Илья, сам из Берлина. Мама, говорит, русская, вот и назвали так нетипично для немецкого уха.

Пригласил к костру, налил чаю. Он присел, а потом прищурился близоруко, посмотрел вглубь грота и говорит:

— Ой, а что это у вас за стог сена?

Когда немец понял, что вовсе это и не сено, а самая что ни на есть распрекрасная конопля, поведение его радикально изменилось. Илья принялся суетливо скакать вокруг стога и что-то бормотать самому себе по-немецки. Даже с размаху один раз нырнул в него, чтоб друзьям потом рассказать, наверное. Смотрим — а он хоп, и себе в кармашек макушечку спрятал. Нехорошо, конечно, надо было спросить, ну да бог с ним, дали пакет, набирай сколько надо. Он обалдел, несчастный, набрал пакет доверху, сидит улыбается.

— Я, — говорит, — такого даже в кино никогда не видел. Можно сфотографировать? А то мне не поверит никто.

Мы добрые, разрешили.

Испросив у меня дозволения, Илья остался в Рингушнике. И слава богу. Когда немец принялся распаковывать свои рюкзаки, нас обуяло нездоровое возбуждение.

У него с собой куча музыкальных инструментов: три флейты, бубен, волынка, варган и еще множество различных дуделок и звенелок.

Давно на Мангупе не было таких концертов. Да я думаю, никогда их не было! Мой грот доверху наполнен плотным музыкальным шумом, все разобрали по инструменту и стараются, кто во что горазд. Останавливается кто-нибудь на перекур — его место тут же занимает следующий, раздувая бока-меха волынки или терзая гитару. Доброволец намертво прилип к варгану, и вырвать у него эту диковинную чукотскую вещь не представляется возможным.

Я сегодня повар и варю такие харчевые смеси, что слюной заходятся абсолютно все, даже скептические Ромчики. Несовместимые вроде бы продукты, вместе соединенные, дали великолепный результат не только по запаху, но и по вкусу — народ смел всю еду в мгновение ока. У Ильи ведь, кроме музыки, была еще куча продуктов. Мы и думать не могли, что на планете существуют вещи главнее тушенки и сахара. В смысле доставления нам радости, конечно. Оказалось — существуют! У немца была целая банка кофе «Нескафе»! Счастье было всем, но недолго. Банка приказала долго жить уже через полчаса. Скрипа, которому не досталось кипятка, не стал ждать, когда закипит следующий котелок, и сожрал свою дозу кофе всухую. Счастливее глаз я не видел давно.

Вечером, упоив себя и немца «молоком», пошли — ну куда же еще?! — в Акустическую. Сейшенили долго и мощно. Постепенно инструментов участвовало в джеме все меньше и меньше. Сначала перестали в них шуметь те, кто дурачился, потом просто устал кто-то... В итоге остались Илья с варганом, Скрипа с гитарой и я с ритм-секцией. Прочие, тихонечко рассредоточившись по периметру пещеры, потрескивали огоньками самокруток.

Утром пришел расстроенный Глеб и сообщил, что ночью, пока мы все были в Акустике, у него из пещеры увели телогрейку и одеяло.

Мы в шоке. Кто эта сволочь? Кому это нужно? Как жить дальше, как оставлять вещи? У меня керамика в погребе, куртка и чистые, цивильные вещи там же. Рюкзак вряд ли сопрут — драный; повседневные вещи тем более никому не нужны.

Долго сидели, рассуждали, анализировали. Кто мог, кому нужна такая куча барахла? Надо провести полномасштабные обыски по всем нычкам и дальним гротам. Не исключено, что там поселились какие-нибудь пришлые панки, они и творят эти беззакония.

Немца Илью наши разговоры перепугали страшно. И его можно понять — у него что ни вещь, то восторг. Инструменты, спальник импортный, фотоаппарат явно дорогущий, рюкзак... В общем, от греха подальше отправили мы немца к нашим заклятым друзьям археологам. У них спокойнее будет.

Утром приехал Фитиль. Вообще-то он приехал еще вчера вечером, просто мы его не видели. По слухам, он привез дринча, сигарет и еды. Выпьем, значит, ура! А то всё трава да ее производные...

Даже не позавтракав, отправились к нему, в Кроватную. Соорудили из бутылки подобие кальяна и через кагор выпыхали косяков пять, не меньше. А потом и «усиленный» кагор выпили. Прекрасная штука.

Фитиль пришел на Мангуп праздновать день рождения своей жены Валерии. Я радушно пригласил всех отмечать это событие к себе. Фитиль тут же согласился — у меня вечерами теплее, места побольше, да и обрыва нет, не свалится никто, по крайней мере.

Из выпивки были кагор и традиционный спирт «Роял», а на закуску — разумеется, из харчей Фитиля — я наварил борща, каши, супа. Ушло все на ура. Чай даже не ставили, ведь сахар мы сожрали ложками еще в Кроватной утром. На мой взгляд, день рождения получился не очень, но всем явно было весело. Мне, впрочем, тоже было прекрасно, от смеси «Рояла» и кагора я чувствовал приятное опьянение и был ему очень рад. А вот когда мы выпили «молока», появилась просто невероятная атмосфера счастья. Скрипа пел свои прекрасные песни, мантры, рассказывал про счастье длиной в бесконечность и уговаривал всех снова стать детьми. Мы радостно соглашались, кто-то всплакнул даже... Скрипа замечательный, талантливый. Эх, записать бы на кассету его мелодии и слушать долгими зимними вечерами, покуривая вырезанную Добровольцем трубочку с мангупским табачком.

Поговорили с Костиком и Андрюхой и решили остаться здесь до октября, а затем поехать в Бердянск к Ромашке. Затем в Днепропетровск, в Харьков, в Киев, наконец. Втроем, не растусовываясь. Так зиму и переживем, в путешествиях.

Пока болтали, большая часть народу уже попадала, и произошла заминка. На моем месте влежку спали человек шесть, и согнать их оттуда не представлялось возможным. Добрый Доброволец любезно пригласил меня переночевать в его двойном спальнике. Предложением я воспользовался, но тут пришел Костик и начал вопить, что я оккупант, гад и занял его место. Посмеялись, конечно, но место я так и не уступил. Заснули под чудесную музыку Скрипы. Он так и остался сидеть с гитарой у костра.

Мне показалось, что прошло совсем немного времени, когда все вдруг проснулись и сползлись к погасшему костру. Дрыхнуть остались только Ромчик и парочка, которую он привел с собой, — Макс из Мелитополя и Ален- ка из Ялты. Я, как обычно, не смог отказать в крове. Не хватает у меня твердости отказывать людям. Они спокойные, не напряжные, но люди! В Рингушнике такое количество народу, что я уже отчаялся побыть один. А когда дело доходит до того, что меня не пускают спать на мое собственное место, — это перебор. Всё, больше никого не пущу. Надо быть решительнее.

Все вновь уселись у костра, что-то выпили еще, покурили. Тут я на свое место и вернулся и никого не пустил. Лег, да так и проспал до рассвета, изредка просыпаясь от воплей не спящих Марика и Костика.

Утром после завтрака Доброволец с Костиком собрали все необходимое и перетусовали на пару дней в грот под мыс Ветров варить «конфеты». Давно планировали, а тут как раз все совпало. Трава есть, сухое молоко и сгущенка тоже. Пока не сожрали и не сторчали, надо делом заниматься. Место там тихое и безлюдное, чужие не найдут, запахи не просочатся.