Седьмой лимузин - Дональд Стэнвуд

— Не беспокойся, Алан. Не ты один.

Она позволила мне взять ее лицо в руки и сцеловать с него слезы. Хотя бы на миг забыть обо всем, что было и будет. К утру все уляжется, я провел рукой по ее волосам, она прильнула ко мне.

Мы оба на протяжении стольких лет повторяли себе и друг другу: «не надо». Нас то влекло, то отталкивало, мы слишком хорошо друг друга знали — не так ли? Джилл познакомила меня с половиной героинь моих любовных романов… но в центре всего мы обнаружили, что робко улыбаемся друг другу, двое старых друзей, странным образом замкнутые в два незнакомых тела, выпуклости, горы и долы из Царства Воображения, территорию которого нам еще только предстояло изведать.

И так много ран залечить. Извини, что оскорбил твои чувства. Извини, какой я идиоткой была. И тут настает миг, каждый раз один и тот же, хотя и вечно новый; сейчас — неуверенный, как у новичков, — все протекает под контролем, пока мы со смехом не отваливаемся друг от друга, так как Джилл по ошибке приняла постоперативный стон за вздох облегчения. Но и другие раны возникают тоже, глубже любого хирургического надреза. Мы лежали слившись воедино, и я пытался что-то небрежно и весело рассказывать о последних месяцах нашей совместной жизни с Лоррен — и тут обнаружил, что внезапно разражаюсь слезами.

Призраки ни разу не оставили нас наедине друг с другом. Тед и Карри, Элио и Лоррен, — все они с самого начала выступали в роли греческого хора, тогда как, казалось бы, все, происходящее между мной и Джилл, должно было быть таким простым. Занятно, что мы оба в равной мере словно бы стремились заслужить одобрение со стороны всех своих мертвецов, живых родственников и разведенных супругов.

Мы проснулись за несколько минут до рассвета. Лежа на спине, я впервые наблюдал за тем, как одевается Джилл. Трусики, халат, движения быстрые и изящные. Скомканные простыни все еще полны ее запахом. Столь близким и в то же время столь далеким, как воспоминания о предыдущем воплощении.

— У тебя на лице самая грустная улыбка изо всех, что я когда-либо видела, — сказала она.

— Прости. Мне страшно сказать тебе, как долго я ждал такого утра.

Она кивнула — важно и, наряду с этим, как бы дистанцированно.

— Я тоже.

И все это, когда после смерти Элио прошло менее трех месяцев? Она прочла у меня на лице этот вопрос, но, удержавшись от него, я сказал:

— Не обращай внимания, Джилл. Я вовсе не хочу этого знать.

В ответ она одарила меня улыбкой — улыбкой признательности, — завернулась в халат и поспешила к двери. Она, готов побиться об заклад, думала примерно в том же направлении, что и я. По другую сторону от нас пролегала полузабытая, исполненная опасности территория. И на ней обитали Сполдинги.

— Пожелай мне удачи, — сказала Джилл. — Мне надо выглядеть перед Люсиндой приличной женщиной. Скажи, разве это не крайний идиотизм?

Я сжал ее в объятиях. Сейчас она казалась еще меньше и изящней, чем прежде. Наши губы отлипли друг от друга, ее рука пробежала по моему телу.

— Ты хорошо пахнешь, хотя и выглядишь невесть кем. — Еще один поцелуй. — В конце концов мне начинает казаться, что у меня хватит сил поглядеть в глаза старой ведьме.

Джилл крадучись пошла по коридору… и сразу же натолкнулась на Коринну. Во фланелевой ночной рубахе и в алых шлепанцах, разве что без свечи в руке. Мы с Джилл оказались разоблачены. Она с всклокоченными и нечесанными волосами, я, стоящий в дверях с разве что не вываливающимся наружу членом. Коринна явно пришла в замешательство, пробормотала что-то насчет доброго утра и, склонив голову, устремилась вперед, в сторону кухни. Мы оба залились краской.

«Мы», «нас», «наше». К началу завтрака эти бесхитростные местоимения еще не успели обрести твердую почву под ногами. Люсинду, разумеется, известили о происшедшем, и она пронзала нас напоминающими рентгеновские лучи взглядами, которые, по меньшей мере, означали «ума не приложу, почему у вас обоих такой усталый вид»; меж тем, она подсовывала нам закуски. Я чувствовал себя шестнадцатилетним. У Коринны, напротив, вид был почему-то грешный и отчасти подавленный. Джон, делая один бутерброд за другим, искоса поглядывал на нас, когда тянулся то за ножом, то за маслом. Джилл с преувеличенным вниманием отнеслась к своему кофе.

Не то чтобы Люсинда утратила вчерашний шарм. Она не моргнув глазом выслушала сообщение о том, что нам надо уехать пораньше, чтобы не быть застигнутыми в пути полуденной жарой. Она даже вышла последить за тем, как мы собираемся в дорогу, и предложила свою помощь, одновременно обрушив град указаний на Джона и Долорес.

— Нет, благодарю вас, миссис Сполдинг, — сказал я. — Вам лучше поберечь силы. Они наверняка еще понадобятся.

За завтраком мы договорились и впредь обмениваться любой информацией, равно как и собственными размышлениями, которые могли бы помочь полицейскому расследованию, независимо от того, будут они связаны с Гарри или нет. Конечно, давая такое обещание, она скорее всего скрестила пальцы, но в конце концов Люсинда не показалась мне на все сто процентов циничной. Когда я загружал чемоданы в багажник, она подошла к нам, внезапно разволновавшись. Воздух после здешней ночи оставался еще холодным, но солнечный свет уже растекался по небу, жидкий и всепроницающий.

Лицо Люсинды казалось мрачным и невыспавшимся, что только подчеркивалось трауром, который она носила. Госпожа надо всем, что еще уцелело. Виктор носился вокруг гаража, бил лапами по песку, словно стараясь выкопать схороненные здесь кости. Джон стоял на крыльце, на голове у него была всегдашняя шляпа, он откровенно радовался нашему отъезду. Коринна смотрела на нас из-за опущенных занавесок.

— Вы действительно достойный человек, мистер Эшер. — Люсинда взяла меня за руку. Ей хотелось бы устроить нам обоим в равной мере драматическое прощание, но Джилл уклонилась от этого, сознательно забравшись в машину заранее. — Вы попали в такую переделку, и все ради меня.

Да и с какой стати ей было не радоваться? Она узнала и оценила нас, разве что не подглядела за тем, как мы занимались любовью, даже сумела использовать мертвецов как орудие против живущих. Но сейчас ей было почему-то грустно, и она поспешила спрятаться в тень, хотя солнце палило еще вовсе не сильно.

Чем уж таким серьезным могло отличаться это утро от четырнадцати тысяч прежних, проведенных ею здесь с тех пор, как они с Джулианом сюда приехали? Но, вне всякого сомнения, она была чем-то напугана. Возможностью каких-то разоблачений. Ах, пустыня такая огромная, а мой дом так мал. Мне доводилось наблюдать такое выражение лица и раньше: когда люди встречались со своими естественными преемниками. Но Джулиан и Элио были непоправимо мертвы, и кто бы ни спровадил их на тот свет, этот человек мог преспокойно погнаться и за нами — вот как раз по здешней дороге.

И когда я уже открыл дверцу с водительской стороны, Люсинда внезапно припала ко мне, отчаянно схватила за руку, затем нехотя отпустила, словно не желая расставаться насовсем.

— Вы не должны судить о нас чересчур строго, мистер Эшер. Мы делаем лишь то, что нам кажется правильным.