День бумеранга - Кристофер Бакли

– Я всецело за то, чтобы потрахаться, но не лучше ли в постели, чем по телефону?

– Очень хорошо, что ты позвонил, – сказала она. – Мне как раз нужна твоя помощь с редактированием поста для блога КАССАНДРА. Вот, послушай: «Сенатор продал душу по бросовой цене». Как тебе?

– Касс…

– Первоначально я написала: «по сходной цене», но потом исправила на «бросовую». Подробностей сделки я не знаю, но формулировка мне нравится. Подлость – вот о чем речь. Это был заголовок. Прочесть тебе весь пост?

– Касс, прошу тебя, уймись.

– Поздно просишь. Я выпила три «ред булла».

– Прими успокоительное. Не сходи с ума. Ты абсолютно неверно все поняла. Говорю тебе: я совершил настоящий переворот.

– Что тебе посулили?

Ранди достаточно времени провел в Вашингтоне, чтобы научиться гладко врать, но ей он все же врать не хотел. Да она и не поверила бы. Женщине, с которой ты спал, врать не так-то легко, сколь бы необходимо это ни было.

– Вопрос будет рассмотрен подробно и открыто, при участии всех сторон. Касс, ты должна понять: именно таким путем надо идти.

– Даже и обсуждать этого не буду. И пожалуйста, избавь меня от лекций на тему: «Как действует наша демократия». Какая удача, что твой предок, а не ты работал над Декларацией независимости! Ты бы вставил пункт о компенсации королю Георгу за чай, выброшенный в Бостонскую гавань.

– Чего ты от меня хочешь? Чтобы я опустился на здоровое колено и попросил прощения?

– Ты рекорд установил, поздравляю. На первой же минуте разговора стал разыгрывать инвалидную карту. Я начинаю думать, что ты не только ногу там потерял, но и две другие части тела.

– Не слишком учтиво.

– Сожалею. Хотя нет. Не сожалею.

– Ладно. Начнем с чистого листа. Я виноват, что не посоветовался с тобой.

– А должен был.

– Знаю. Ты права. Я жалкое создание.

– Хуже.

– Никогда себе этого не прощу. Я должен был сказать президенту: «Мне надо вначале проконсультироваться с моей девушкой».

– «С твоей девушкой»? Так ты называешь ту, кто первая все это придумала?

– С интеллектуальной партнершей. С родственной душой. С anam cara.

– Что это значит?

– Это по-кельтски. Хорошее значит. Поверь мне.

– Поверить тебе? Мудрено, при всем желании.

– Я сожалею. Слышишь меня? Я искренне, всей душой сожалею.

– Потренируйся перед зеркалом. И позвони мне утром.

– Позвоню. Но не надо блоггинга, хорошо? Обещаешь?.. Касс!.. Ка-асс!

Касс и Терри работали над презентацией в программе PowerPoint для клиента, который хотел получить жирную государственную субсидию на производство автомобильного горючего из жира, остающегося после жарки в закусочных фаст-фуда, – и тут вошел сенатор от славного штата Массачусетс. Сказать, что он славно выглядит, было нельзя. Касс увидела, что он хромает – на этот раз, кажется, непритворно. Он молча опустился в кресло.

– Это что, действительно было необходимо, – спросил он Касс, потирая лоб, – чтобы ты так отозвалась обо мне на своем сайте?

Терри посмотрел на Касс. Она объяснила:

– Я процитировала Граучо Маркса:[76]«У меня есть принципы! А если они вам не нравятся, у меня есть другие».

– А что, похоже на правду, – усмехнулся Терри.

– Прежде чем вы оба спикируете на меня и начнете рвать когтями мой труп, – сказал Ранди, – позвольте два слова.

– Если это будет речь на тему: «Я жопа», – отозвался Терри, – то я весь внимание.

– Вы кончили? – спросил Ранди. – Сегодня утром я позвонил Бакки Трамблу и вставил ему пистон.

Терри повернулся к Касс.

– Пистон? Разве белые-англосаксы-протестанты такие слова употребляют?

– Я сказал ему: «Как вы могли включить в комиссию Гидеона Пейна, который на днях заявил, что мы с Касс… трахались на минном поле?» Он ответил, что нельзя было иначе. Я очень четко выразил ему свое недовольство.

– И у него поджилки затряслись от страха, – заметила Касс.

– Я, как могу, стараюсь загладить вину, – сказал Ранди.

– Почему ты не поведаешь нам, что ты от них получил в обмен на это ублюдство?

Ранди бросил сначала на Терри, потом на Касс взгляд, означавший: Не при детях.

– Уж не хочет ли он, – спросил Терри у Касс, – чтобы я убрался из своего собственного кабинета?

– Ранди, – промолвила Касс. – Ну как мне с тобой быть? Кинуть тебе в глотку кусок динамита? Давай колись.

– Только, пожалуйста, язык за зубами. Они думают заменить Лейни другим человеком. И когда надумают, я стану вице-президентом.

Касс и Терри уставились на него.

– На них очень сильное впечатление произвело то, как я представил законопроект о «восхождении».

Никакой реакции со стороны Касс и Терри.

– Он сказал, что я напоминаю ему Джона Кеннеди.

Тут Касс и Терри отреагировали. Они разразились хохотом.

– Ты, что ли… э… – произнесла Касс, стараясь унять смех, – получил от них письменное обязательство?

– Ну конечно, нет. Это очень большой секрет. И я рассчитываю, что вы будете его хранить. Прошу вас, не подведите меня.

– Можешь не сомневаться. Итак, вот и подтверждение тому, что ты продался по бросовой цене.

– По бросовой? Мне предложили пост вице-президента! Послушать тебя, это то же самое, что приз в десять долларов на сельской выставке за то, что вырастил самый большой огурец.

– Скорее за то, что сел в самую большую лужу. После твоей щедрой раздачи поблажек бумерам особого смысла в «восхождении» уже, конечно, не осталось. Но теперь ради места в какой-то идиотской комиссии ты готов выкинуть в помойку даже последние крохи.

Ранди нахмурился.

– И выключай давай по-быстрому свой «маленько потусторонний» взгляд. Ты похож на пуделя, который хочет показать, что он ротвейлер.

Несколько секунд у Ранди был такой вид, словно он сейчас отстегнет свой протез и начнет крушить им мебель. Но потом давление в нем упало. Мышцы расслабились. Вдруг он стал похож на школьника, который исчерпал запас оправданий. Касс чуть ли не утешить его захотелось.

– М-да, пожалуй, дрянь какая-то вышла, – проговорил Ранди, кусая ноготь.

– То-то же, – сказала Касс. – Видишь? Говорить правду – это как ездить на велосипеде. Пусть даже ты очень давно не практиковался, навык возвращается.