Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Найти и уничтожить - Джей Бонансинга

Лилли шлепала по ней так, будто это насекомое или крыса вцепилась в одежду. Наконец она вырвала ткань из мертвых пальцев и закинула конечность в другой конец комнаты. Рука ударилась о стену, пальцы все еще извивались и сжимались, шевелясь на кафеле. Потом шевеления поутихли, будто у игрушки на батарейках кончился заряд. Лилли пялилась на нее, смеясь все тише. Напоследок она взмахнула тканью халата, будто бы даруя руке темное благословение, у нее начался озноб, свежая волна мурашек волной прошлась по поверхности кожи.

Старик обхватил ее рукой, мягко произнес:

– Ты в порядке?

Лилли посмотрела на него и ничего не сказала, немного похихикала, а потом ударила. Сильно. Тыльной стороной ладони по лицу. Удар практически сбил немощного старого химика на пол. На секунду он пошатнулся и уронил портфель, охнул, потер лицо. Затем его глаза потемнели, и он бросился на женщину. Оба дрались неловко, войдя в клинч и привалившись к стене.

Она пыталась добраться до его глаз. Это было незапланированным, спонтанным и необычно злобным решением. Ее давно не стриженные ногти были достаточно длинными, но, к несчастью, она не смогла нанести достаточно урона прежде, чем старик ухватил ее за запястья. Он швырнул ее на стену. Сила удара выбила из Лилли дух. Она охнула и откатилась в сторону от старика прежде, чем он смог достать ее. Он случайно попал кулаком в стену, туда, где ее лицо было миллисекунды назад. Хруст ломающихся костяшек оказался слабым, как будто переломили стебель сельдерея, и химик немедленно согнулся от боли, сжимая руку.

Он издал заикающийся всхлип, искаженный шоком и болью, его голос звучал так, как скрипят ржавые петли. Он начал что-то говорить, когда колено Лилли поднялось и врезалось ему в подбородок.

Химик отшатнулся на мгновение, прежде чем споткнуться о собственные ноги и упасть на костлявую задницу. Лили пнула его по ребрам. Он снова закричал и покатился по комнате. Лилли нервно смеялась, следуя за ним, пиная его снова и снова, вызывая мучительные крики и мольбы.

– С-стоп! Ты с ума сошла?! – Старик врезался в стену и прикрыл голову руками. Было похоже, что он плакал, но звучало это, как исковерканная запись плача. – П-пожалуйста, я умоляю тебя, пожалуйста, перестань… ты собираешься убить меня. И… И… это не в твоих интересах!

Лилли замолкла, тяжело дыша, хихикнув в последний раз: нет ничего лучше хорошей трепки, чтобы отрезвить человека. Она стояла над ним, сжимая кулаки, ее голые ягодицы выглядывали из-под халата. Снаружи мертвецы бросались на стены, вонь гниющей плоти была настолько сильна сейчас, что проникала в комнату. Пахло дном отхожего места в разгар лета. Лилли задержала дыхание. Ее голос казался ровным и холодным.

– Что я получу, сохранив твою жалкую задницу?

Старик собрал всю свою энергию, прежде чем ответить. Он пытался сесть, опираясь на стену. Ему это удалась, и его лицо, изрезанное глубокими морщинами, скривилось от мучительной боли, губы кровоточили, он хрипло и жалко вздыхал. Он вытер кровь со рта, прежде чем заговорить.

– Я не виню тебя.

– Сколько я здесь пролежала, обдолбанная и истощенная? – Она смотрела на него сверху вниз, уперев руки в бока. Раздался громкий удар у наружной двери: стадо мертвых росло. Это заставило старика подпрыгнуть. Мертвый хор стонал и огрызался эхом по коридорам. Ходячие напирали на дверь.

Старый химик смотрел на нее налитыми кровью глазами из-под нависших век:

– …Месяц, наверное.

Сварочная горелка ярости расцвела в ней.

– Скажи мне причину, по которой я могла бы оставить тебе возможность дышать.

Он посмотрел на нее в упор, не отрывая взгляд, не отворачиваясь.

– Потому что у меня есть формулы, результат всей работы, что мы провели.

Он указал кривым, дрожащим пальцем на кожаный портфель, лежащий на полу.

– Пусть это будет не зря.

Она ничего не сказала. Она изучала портфель.

Это была дешевка размером девять на двенадцать дюймов, сделанная из искусственной кожи и явно видавшая дни получше. Цвета выгоревшей на солнце грязи, с засаленными углами, со швами, разбухшими от документов, портфель выглядел так, как будто он прошел через промышленную стиральную машину и сушилку миллион раз. Лилли смотрела на него, задумавшись, до тех пор, пока звук бьющегося стекла в коридоре не сбросил с нее очарование момента. Гудящие мертвые глотки завопили громче, что-то упало.

Старик сделал глубокий вдох.

– Лилли, послушай меня сейчас. Мы были очень близки к прорыву, как раз перед тем, как это учреждение пало. Это произошло слишком быстро, несколько мертвецов сломало входную дверь, и еще нескольких внутри покусали. Но работа должна продолжаться. Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?

Лилли не отвечала. Она была слишком занята, обдумывая ситуацию, слушая, как нарастает волна нежити как раз за их дверью.

– Ты знаешь, кого мы должны благодарить за наш прогресс в последние недели, Лилли? – Старик дрожал от волнения. – Мы должны поблагодарить тебя. Твоя кровь, Лилли – первая группа, отрицательный резус, – универсальная донорская. Нравится тебе это или нет, ты теперь неразрывно связана с нашими исследованиями. Не бросай все это. Присоединяйся ко мне, Лилли, и мы выкарабкаемся отсюда вместе. Что скажешь?

Нет ответа.

Она думала.

В итоге они приняли решение забаррикадироваться. Когда они тащили через всю комнату тяжелый стеллаж и подпирали им дверь, снаружи раздавалось рычание. Стадо наводнило пятый этаж, больница теперь полностью принадлежала мертвецам. Лилли схватила стул и заклинила им стеллаж, зацепив его за дверную ручку. Затем где-то в течение минуты она наблюдала, как нарастает вибрация дверного косяка с появлением все новых и новых мертвецов, толкающих дверь.

– Они чуют нас, – она произнесла это сухим, хриплым шепотом, отступив назад от трясущейся двери. Ее ноги все еще были слабы и подкашивались, но общее состояние улучшалось. – Надолго здесь задержаться не удастся.

– У нас нет выбора. – Ноллз отступил от двери, сжимая потертый кожаный портфель, будто спасательный круг.

Лилли окинула взглядом комнату. Кафель холодил босые ноги, и она все еще пребывала не в лучшем состоянии, сопровождающемся дурнотой и головокружением, но теперь она хотя бы могла стоять без риска опрокинуться. Ей нужно было подумать. Мозг, казалось, пыхтел, шестеренки вращались с трудом. Она посмотрела в окно, потом – на старика.

– Что это за комната? Где я?

Химик тоскливо улыбнулся.

– Что-то вроде дома, на самом деле – место, где я могу спокойно думать и работать. – Он посмотрел на нее. – Я думал, ты здесь будешь в безопасности. Некоторые люди, они… – Он замолчал и посмотрел в пол. – Я просто думал, так будет безопаснее.

– Что за херню ты мне дал, ту, что так долго держала меня в отрубе и вызывала галлюцинации?