Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы - Генрих Харрер

* * *

Тогда праздновали наступление года огня-собаки. 4 марта городской магистрат передал всю власть в руки монахов – таким образом светское правление символически передает свои обязанности церкви, от которой власть и была делегирована. И тут начинается суровое правление монахов. Прежде всего всё чистят и приводят в порядок. Лхаса в это время сияет чистотой, которой обычно не может похвастаться. Одновременно с этим провозглашается нечто вроде гражданского мира. Все споры прекращаются, государственные учреждения закрывают свои двери, и только торговля на улицах становится еще оживленнее, чем обычно, прекращаясь лишь на время праздничных процессий. Все преступления и проступки, даже игры караются в это время особенно сурово. Монахи непреклонны, и поэтому их опасаются; не раз случалось, что во время порки – это обычное наказание – люди умирали. Правда, в таких случаях обязательно в ситуации разбирается сам регент и выявляет виновных в случившемся.

Во время праздничной суеты нашим делом никто не занимался. О нас как будто забыли, и мы опасались привлекать к себе внимание. Видимо, пока что правительству было достаточно того, что английский врач до сих пор не рапортовал о моем выздоровлении. То есть мы выиграли такое ценное для нас время! Но главное, мне нужно было вылечиться. А потом уже можно было строить дальнейшие планы, может быть, бежать в Китай.

День за днем я грелся на солнышке в саду и радовался тому, что становится все теплее. Тем сильнее было мое удивление, когда, проснувшись однажды утром, я обнаружил, что все весеннее великолепие занесло снегом. Такой поздний снегопад – редкое для Лхасы явление по двум причинам. Прежде всего потому, что город находится в глубине материка и осадки здесь в принципе не часты. Даже зимой снег лежит недолго – он быстро тает под лучами солнца, которого здесь благодаря южному и высотному расположению города много.

В тот день снег тоже быстро растаял. В итоге это даже пошло на пользу: вода прибила пыль и песок, так что в те дни пыльные бури не особенно свирепствовали.

Песчаные бури начинаются каждую весну в одно и то же время и мучают страну чуть ли не два месяца подряд. К городу они подступают всегда после полудня – еще издали видно огромное темное облако, которое приближается с большой скоростью. Сначала из виду пропадает Потала – это верный знак того, что нужно скорее искать укрытие. Жизнь в городе замирает, оконные стекла дребезжат, скот на лугах покорно поворачивается хвостом к ветру и терпеливо ждет, когда снова можно будет пастись. Бесчисленные бродячие псы сворачиваются клубочками по углам, хотя обычно собаки ведут себя далеко не так мирно. Например, однажды Ауфшнайтер вернулся домой в разодранном пальто: он проходил мимо дохлой лошади, которую обгладывала свора собак, и псы напали на него.

Период песчаных бурь – самое неприятное время в году. Даже если сидишь в комнате, песок все равно скрипит на зубах, поскольку двойных рам здесь не бывает. Единственное хорошее в этих бурях – то, что они знаменуют собой конец зимы. Каждый садовник знает, что теперь можно не бояться заморозков. Луга по берегам каналов начинают понемногу зеленеть, расцветают «волосы Будды». Так называется знаменитая плакучая ива перед храмом. Ее нежные висячие веточки весной покрываются мелкими желтыми соцветиями, и становится ясно, почему это дерево носит такое поэтическое название.

Когда я снова смог шевелиться, мне очень захотелось приносить хоть какую-то пользу. В саду у Царона были сотни молодых фруктовых деревьев, но они были выращены из семян и еще ни разу не плодоносили. Вместе с Джорджем, сыном Царона, мы стали их систематически прививать. Это занятие показалось домочадцам крайне забавным. В Тибете скрещивание растений неизвестно, и для этого нет специального слова. Поэтому они говорили, что мы «женим» деревья, и находили это очень смешным.

Тибетцы – счастливые люди с ребяческим чувством юмора. Они всегда рады поводу посмеяться. Если кто-нибудь споткнется или поскользнется, они часами потешаются над этим. Смеются над подобными вещами часто, но со злорадством – никогда. Насмешек здесь не избегает никто и ничто. Так как газет нет, то всяческие неприятные ситуации и неприятные личности высмеиваются в ироничных стишках и песенках. Юноши и девушки гуляют вечерами по Паркору и распевают только что сочиненные куплеты. Так критикуют даже самых высоких особ. Иногда правительство запрещает какую-нибудь особо злободневную песню, но до глупости наказывать за ее исполнение не доходит. В таком случае песню просто больше не исполняют публично, но от этого ее только чаще поют в домах.

Новый год – лучшее время для Паркора. Эта дорога образует внутреннее кольцо вокруг лхасских храмов, и на ней сконцентрирована практически вся городская жизнь. Здесь расположено большинство магазинов, здесь же начинаются или заканчиваются все религиозные и военные процессии. Вечерами, особенно в праздники, богомольцы группами ходят по этой дороге, бормоча молитвы, а многие верующие измеряют всю ее своими телами. Но Паркор знаменит не только благочестием. Множество красивых женщин щеголяют здесь новыми туалетами и кокетничают с молодыми аристократами. Барышни легкого поведения тоже находят здесь то, что ищут. Паркор – это центр и торговли, и общественной жизни, и пересудов.

На пятнадцатый день первого месяца тибетского года я смог наконец лицезреть торжества. Этот день – высшая точка всех новогодних празднеств, когда проводится потрясающая процессия, в которой принимает участие сам Далай-лама.

Царон пообещал предоставить нам окно в одном из своих домов на Паркоре, чтобы следить за происходящим. К сожалению, нам пришлось стоять на первом этаже, потому что во время процессии никто не должен находиться выше высоких персон, которые будут проходить по Паркору. Вообще здесь нельзя было строить дома выше двух этажей, ведь это было бы кощунственным соперничеством с храмами или даже с самой Поталой. Этот запрет строго соблюдается. Многим знатным семействам жилось тесно и неудобно в таких скромных домах, но строить выше было никак нельзя. Единственное, что они себе позволяли, – в теплое время года сооружать на плоской крыше небольшой легко разбирающийся деревянный домик. Я всегда поражался тому, как быстро эти домики исчезали перед процессиями, в которых принимали участие Далай-лама или регент.

На улицах колыхалась пестрая толпа в радостном ожидании появления процессии, а мы в компании супруги Царона сидели у окна. Наша хозяйка, приветливая пожилая дама, всегда относилась к нам с большой заботой. И в тот день мы были очень рады ее обществу. Потому что за окном был чужой для нас мир, и ее обстоятельные объяснения, произносимые спокойным доброжелательным голосом, служили нам прекрасным путеводителем в неизведанное.

Над землей вздымались загадочные конструкции, иногда по десять метров высотой. «Это для масляных фигур», – объяснила хозяйка. Сразу после захода солнца на всеобщее обозрение будут выставлены масляные статуи, над которыми монахи трудятся многие месяцы. В монастырях есть специальные мастерские, где одаренные монахи, настоящие художники в своем роде, с беспредельным терпением создают из масла, окрашенного в разные цвета, фигуры и орнаменты, и итогом их филигранной работы становятся действительно потрясающие произведения искусства. Сотни прекрасных громад окаймляют дорогу, по которой движется процессия, и своей роскошью свидетельствуют о благочестии знатных и богатых семей Лхасы. Ведь каждое такое произведение стоит немалых денег, и часто их оплачивают в складчину. При этом каждый стремится перещеголять других, потому что самая красивая статуя получает от правительства награду. Впрочем, уже много десятилетий приз достается фигурам, созданным монахами монастыря Гью.