Точка бифуркации - Николай Пономарев

Помню, я поехал в школу-интернат для тех, у кого проблемы со слухом. Думал, что там мне помогут найти Марину. Но вахтёр сказал, что сейчас в школе летний лагерь и нечего делать посторонним. Дальше мне пройти не удалось, вахтёр крепко меня держал и обещал вызвать полицию. На время я отступился.

Однажды мама упросила меня съездить с ней в город. У неё была важная встреча, а оставлять меня одного на даче она опасалась. В городе, чтобы хоть немного забыться, я положил термос в рюкзак и отправился на прогулку. Брёл наугад и, к своему удивлению, вышел к библиотеке, где часто бывала Марина. Постояв перед входом, всё-таки зашёл. В тот день я впервые в жизни записался в библиотеку. Не знаю, хранят ли там карточки читателей после того, как они уезжают. Полагаю, что нет. Но мне было бы приятно думать, что мы с Мариной где-то всё ещё пересекаемся. В библиотеке, в картотеке читателей.

Я попросил пройтись по стеллажам, мне почему-то разрешили. Наверное, вид у меня был несчастный. Или тут так принято. И на стеллаже нашлась книга стихов Заболоцкого. Я сразу узнал её, потому что она была прочитана до меня всего один раз. И я знал кем. Немедленно взяв её, второй раз за месяц ревел, на этот раз на даче. Мама отпаивала меня чаем с чабрецом и хотела книгу отобрать, но я не выпускал её из рук. Заболоцкий – замечательный поэт, но плакал я не из-за стихов. Не только. А из-за того, что книга была символом, даже склеенные страницы были аккуратно разрезаны ножом. Мариной. Если кто-то в третий раз возьмёт книгу в библиотеке, наверняка подумает, что какой-то дурак, читая, залил её водой.

Когда с вахты вернулся отец, мама объявила, что один из нас точно не переживёт это лето и попадёт к психиатру, или оба, причём вперёд она. Мама потребовала, чтобы мы пожалели её нервы и съездили развеяться. И не в Тобольск, а подальше, в Германию.

– В Германию так в Германию, – согласился отец.

Правда, мы не знали немецкого, да к тому же плохо говорили по-английски. Поэтому пришлось большую часть переговоров вести на пальцах. Я уговорил отца заехать в Гаммельн. Глупая идея, потому что ехать туда надо было с Мариной. Но я каждый день рассказывал ей о том, что вижу. Мысленно. Хотя иногда я задумываюсь и начинаю проговаривать. Поэтому к концу поездки отец смотрел на меня косо и тоже склонялся к мысли, что один из нас попадёт в дурдом.

По приезде в Гаммельн я повёл его к Везеру, там разделся и вошёл в воду. Отец побоялся отпустить меня одного и полез тоже. Справедливо. Но я ничего не почувствовал. Нельзя заменить одного человека другим. И делать это должна была Марина. Когда-нибудь она войдёт в Везер. Я верю.

Когда мы вернулись, мама признала, что мне поездка не очень-то и помогла. А отец сказал, что ему теперь тоже надо развеяться, и улетел на работу.

У меня была ещё одна поездка в школу, где раньше училась Марина. Но вахтёр, на этот раз женщина, сказала, что все в отпуске и ничем не может помочь. Вернусь туда в сентябре.

Остаток лета я доживал. Возможно, какие-то события происходили. Однажды на дачу приехал Валерка. Посмотрел на меня и вскоре уехал. Что-то было ещё. Но мне не пришлось бы вырвать все летние страницы, чтобы смять, чиркнуть спичкой и поджечь. Их просто нет. Остался даже не смутный образ и дымка, а пустота.

Кто как провёл лето, в наших краях определяется загаром. Однако не всегда. Я отлично и равномерно загорел, но, глядя на меня, всё же проще было предположить, что лето моё прошло под землёй. Это я утром на себя в зеркало посмотрел и увидел в отражении зомби.

Мама, хотя для её работы было слишком рано, взялась подвезти до школы. Соврала мне, что там остались важные документы. Не отказался.

– Как ты? – спросила мама, пока я шнуровал ботинки.

Она последний месяц не задавала подобных вопросов, понимала и по пустякам не тревожила. Ответил, что нормально, здоров и ничего не болит. Мама фальшиво улыбнулась.

Линейка заняла почти полтора часа. Утро первого сентября стояло не по-осеннему тёплое, и директор долго перечисляла достижения прошлых одиннадцатых классов, потом выступали спонсоры, потом обратили внимание на первоклассников. Пожелали им успехов, те, в свою очередь, прочитали стихи. Крепкий парень из параллели пронёс вокруг стоявших рядов щуплую первоклассницу с колокольчиком, и она открыла учебный год.

Сергей Сергеевич на первом уроке, традиционном классном часе, отметил, что никаких жалоб на наше летнее поведение от директора не поступило и он этому рад, поблагодарил тех, кто принял участие в летних отработках. Потом пожелал нам успехов в учёбе и успешного отчисления из царства алгебраических формул, литературных сочинений и исторических фактов после сдачи ЕГЭ. Девчонки с первой парты вручили ему цветы и коробку конфет. Он немного смутился, но тут же открыл коробку и угостил девчонок.

Мурзя, как мне потом рассказали, озеленяя город, познакомилась с мальчиком из соседней школы. Я думал, что она сядет со мной или с Вжик, чтобы рассказать о нём, но ошибся. Мурзя села отдельно.

Вжик из Испании прилетала лишь третьего, поэтому Валерка оказался за партой один. Спокойно можно было сесть с ним. Но я выбрал Варвару.

Мы с Варварой посмотрели друг на друга и всё поняли. Так получилось, что Варвара рассталась со Станиславом из химбио. Не знаю почему, никогда об этом не спрашивал, но у них всё же были ещё июнь и июль. Пошуршав в сумке, она протянула кусок шоколадки. Читал, что шоколад поднимает настроение. Я взял, хотя, если смотреть на Варвару, – врут.

На литературе учитель сразу предупредила, что нам писать в декабре сочинение для допуска. Начнём тренироваться, не теряя времени, на первом же уроке и напишем на тему «Как я провёл последнее школьное лето». Я не стал писать. И Варвара не стала. Когда нам сделали замечание, я сдал чистый листок, собрал сумку и вышел. И Варвара сдала и вышла.

На следующий день я не стал напрягать маму, а в привычное время пошёл на остановку. Когда двенадцатый автобус остановился, с робкой надеждой посмотрел в заднее стекло. Пусто. Осторожно вошёл в открытые двери. Заплатил за проезд, сел на заднее сиденье. Когда автобус тронулся, вернулась боль. Здесь всё напоминало о прошлом: кондуктор, водитель, курящий дешёвые сигареты, поручни, мелькающий забор за окном, урчащий звук двигателя. Вот только ездить в автобусе целый год, а может, и всю жизнь, мне предстоит одному. Некому сказать «привет». Никто не ответит «я скучала». Никто не выйдет на остановке «Газтехкомплект». Некому, отъезжая, посмотреть вслед и порываться выскочить, чтобы проводить.

И тут меня затошнило.

Никогда не укачивало в транспорте. Это случилось первый и последний раз.

Я выскочил на следующей остановке и, одиноко стоя под навесом, жадно хватал воздух, удерживая рвотные позывы. Постепенно тошнота ушла. На всякий случай пропустил подошедшую маршрутку. Второго сентября я последний раз в жизни ехал на автобусе номер двенадцать. Отныне до школы добирался только маршрутками.

Назавтра прилетела Вжик.