Гимназия Царима - Марьяна Сурикова

— Я привык так обращаться, и вообще не понимаю, что тебе не нравится.

Надо же! Арто меня, оказывается, чуть ли не в родню записал, выбрав панибратское обращение, и это я к нему цепляюсь, требуя соблюдать все положенные приличия.

— Зануда ты, Эста. Такая правильная стала!

— Четыре года учитесь манерам, и все без толку.

— Заметь, это ты меня сейчас оскорбила.

— Оскорбила? Что ж, прошу прощения, теон Орсель. Полагаю, мне следует поскорее вернуться к родителям, пока не нанесла новый урон вашей тонкой душевной организации.

— Не уходи.

— Что? — Мне показалось, будто я ослышалась.

— Просто побудь здесь со мной, что тебе стоит?

Я растерялась и, хотя уже занесла ногу, чтобы уйти, остановилась.

— Смотри, Эста, покажу тебе одно заклинание.

Арто вдруг взял меня за руку, раскрыл ладонь и что-то быстро нарисовал, легонько касаясь пальцами. Через секунду над ней замерцало изображение маленького полупрозрачного цветочка, который светился и разбрасывал вокруг бриллиантовые капельки. Те, что касались кожи, застывали блестящими камушками.

— Ой! — не смогла сдержать восторга. — Как красиво!

Я подняла взгляд на Арто, а он смотрел, улыбаясь, но такая непривычная улыбка мигом покинула его лицо, когда рядом раздалось: «Развлекаетесь, молодые люди?»

Сенатор тоже улыбался, однако от его слов повеяло холодом.

— Извините, что вынужден украсть его у вас, Мариона, но мне необходима помощь с гостями. Семья Тарин очень желает с тобой познакомиться, сын. Они восхищены твоими успехами.

Он повел рукой, и хрупкий цветочек на моей ладони испарился. Арто поморщился, взглянув на отца исподлобья:

— А издали они повосхищаться не могут?

Сенатор молча поднял брови, и Орсель-младший нехотя зашагал в том направлении, где неподалеку застыла благородная чета с дочуркой лет четырнадцати. За секунду настигнув неторопливо шагавшего сына, сенатор проговорил, казалось бы, негромко, но его слова достигли моих ушей: «И помни о манерах». Почудилось, после этого напутствия спина Арто совсем одеревенела, однако протеста он не выказал и спокойно пошел дальше.

Орсель-старший отвесил мне легкий поклон, словно вновь сетовал на то, что нас прервал, однако неприятный осадок от разрушенного на глазах чуда вызвал у меня совсем не тот вежливый ответ, на который мог рассчитывать хозяин вечера.

— Это был красивый цветок.

Мужчина сразу понял, о чем веду речь.

— Прошу прощения, я развеял его ненароком. Но это лишь копия, Мариона, маленький мираж милого чуда, принадлежащего нашей семье. Не стоит огорчаться.

Не отреагировав на это извинение, я демонстративно удалилась ближе к окну, а сенатор еще раз задумчиво меня оглядел и махнул рукой прислужнику. Тот подбежал с проворством вышколенного слуги и поклонился. Орсель что-то приказал ему и, сделав пасс рукой, очертил вокруг его запястья ломаную линию, засветившуюся наподобие изогнутого браслета, которая мгновенно погасла. Слуга склонил голову и стремительно удалился, а сенатор, заметив, что я за ним наблюдаю, отвесил еще один полупоклон и неспешно ушел к другим гостям.

В самом конце вечера Орсель-старший поблагодарил нас всех за визит и добавил еще несколько фраз о том, какая это честь, что его дом посетило столько выдающихся людей. Благодарственные речи он окончил словами о желании подарить всем гостям приятные безделушки на память, и между нашими рядами тут же засновали проворные слуги. Мы с мамой широко открыли глаза, заметив, что те держат в руках подносы, полные золотых украшений. Фигурные слитки, броши, зажимы, запонки, браслеты и серьги подносились каждому, чтобы гость взял себе «безделушку, которая будет навевать хорошие воспоминания и прослужит еще немало лет ввиду своей прочности». Когда один из таких подносов оказался возле нас, сенатор лично подошел, чтобы с приятной улыбкой заверить пораженных родителей в том, какие это мелочи, ведь ему безумно приятно отметить подобным образом визит дорогих гостей.

— Вы можете видеть на каждом изделии символику нашего рода. Все эти вещицы несут в себе небольшой позитивный заряд и способны поднять настроение в особо грустные моменты. Для вас, оснэ[11] Лориона, изумительно подошла бы эта брошь, как считаете?

Мама растерянно кивнула и позволила сенатору приколоть на ворот платья изящную золотую брошку в форме красивого цветка, показанного мне Арто.

— А вам, Мариона, идеально подойдет вот это колечко. Если желаете, конечно.

Маленькое кольцо с верхушкой в виде того же цветочка выглядело в меру скромно и мило и как нельзя лучше подходило в качестве украшения для молоденькой девушки. Однако сами по себе подарки казались чрезмерным проявлением щедрости. Вечер и так был насыщен событиями и дорогостоящими развлечениями, но, видимо, у сенатора было принято эпатировать своих гостей. А я еще прежде удивлялась, отчего среди светских новостей так часто мелькают упоминания о приемах в доме Орселей, а также о том, как сложно получить на них приглашение. Отказываться с моей стороны было крайне невежливо, особенно под требовательными взглядами родителей, и я кивнула. Сенатор с улыбкой надел мне кольцо на палец и протянул отцу великолепные запонки все с тем же символом.

— Надеюсь, они вам подойдут.

— Благодарю, — склонил голову отец, — какая щедрость, сенатор.

— Что вы, мелочи. — Мужчина быстро огляделся по сторонам, и в этот момент я заметила спешащего к нам слугу, того самого, которого Орсель куда-то отправлял.

Приняв из его рук небольшую коробку, хозяин дома вновь повернулся к нам:

— Позвольте вручить еще одну вещь вашей дочери. Я сегодня имел неосторожность причинить огорчение Марионе, надеюсь, вот этим искуплю свою вину.

— Что вы! — запротестовала мама. — Право же, подарков более чем достаточно.

— Это всего лишь цветок, оснэ Лориона, но преподнесенный от всего сердца. Не хочу, чтобы очаровательная Мариона хранила в душе хоть какие-то неприятные воспоминания об этом вечере.

Повинуясь кивку матери, я взяла блестящую, благоухающую тонким ароматом коробку, в таких обычно доставляли букеты из дорогих цветочных лавок, и присела в поклоне. Наверняка иллюзорный цветок решили заменить чем-то роскошным и редким. Как мило.

— Я безмерно очарован этим знакомством, — обращаясь к отцу, сказал Орсель, — полагаю, дружба вашей дочери и моего сына в дальнейшем поможет укрепить связи между нашими семьями и еще не раз нам выпадет удовольствие общаться в более уютной обстановке.

— Я тоже надеюсь, — с многообещающей улыбкой отвечал отец, а после мы сердечно распрощались с гостеприимным хозяином и прошли к своему экипажу.