Замужняя невеста - Лариса Кондрашова

Он нарочно уводил разговор в сторону, потому что и сам понимал, что ведет себя не лучшим образом. Соня с горечью подумала о том, что женщина — существо бесправное. Только ли из‑за своей физической слабости, или потому, что мужчины правят миром? Как бы то ни было, уже нынешним утром она станет регулярно заниматься тем, чему успела научиться, чтобы не быть такой уязвимой для направленной против нее силы.

Она с горечью подумала, что все у нее пока что складывается не так, как у людей. Будь рядом с ней настоящий муж, разве посмел бы Разумовский так себя вести? А сейчас… Раз она одна, значит, как бы ничья…

— Кое‑чему и меня обучили, — предупредила она на всякий случай, если у Леонида все еще оставались намерения прорваться в ее спальню.

— Но кто? — опять с нотками ревности осведомился он. — Кто посмел учить женщину воевать?!

— Защищаться, — поправила Соня.

Они услышали, как в доме заплакал ребенок. Вначале один, а потом к нему присоединился другой.

— Извини, — сказала Соня, — но мне надо пойти посмотреть, что там.

— Не спеши. У них есть кормилица, которая, наверное, куда лучше умеет обращаться с детьми.

Его реплика отчего‑то больно задела Соню. Она не умеет обращаться с детьми? Он хочет сказать, что и не научится? Что Соне такое не дано?

Она решительно освободила плечо, за которое Разумовский схватился, и, обойдя его, точно столб, поспешила к детской. За ней тенью скользнула Мари.

Долорес кормила Николо, а другой рукой покачивала своего сына, приговаривая:

— Потерпи, сейчас наестся маленький сеньор, и я покормлю тебя.

— Долорес! — Почему‑то у Сони не получалось называть девушку Лоло, как делал это Пабло. — У тебя все в порядке?

— Детишки проснулись поесть, ваше сиятельство. Мой малыш всегда ест по ночам. Выходит, и юный сеньор тоже.

Соня оглянулась на Мари:

— Пошли спать.

— А сеньор Леонид?

— Думаю, он ушел к себе, — не слишком уверенно произнесла Соня.

Но оказалось, что так и есть.

— Как тебе удалось его свалить? — все же спросила у Сони Мари, потому что ей полученные от Жюстена знания пока не удалось применить на практике.

— Я боялась за вас, — сказала Мари, — и не думала о том, как это делать. Помните, Жюстен объяснял: когда вас пытаются ударить, надо не мешать обидчику, а лишь помочь ему в движении, когда его удар проваливается в никуда… — Она засмущалась. — Может, я чего не поняла, но вашему бывшему жениху я и в самом деле не мешала. Почти.

— Днем пойдем с тобой в подвал, — с некоторой ревностью сказала Соня, — и ты попробуешь так же бросить меня. Мешки уже готовы?

— Не готовы, ваше сиятельство, все время так получается, что я занимаюсь другими делами. Например, вчера я мыла пол и потолок в детской комнате…

Соня понимала, что напрасно нападает на Мари. Сама весь день гоняет ее по своим поручениям. Но все же раздражение уходило медленно: как посмела эта простолюдинка усваивать искусство, которому обучали ее, аристократку?!

Мари поняла, что госпожа сердится из‑за того, что она кое‑чему научилась, и решила, что никогда не откроет ей свой секрет. Того, что по ночам ее обучал этому Жюстен. Ведь Мари не для себя изучала эту науку, а чтобы вот так, как сейчас, прийти на помощь княжне, какой бы похотливый самец ни осмелился на нее напасть.

С утра на улице опять шел дождь, но у обитателей особняка нашлась работа, чтобы не скучать. Соня и Мари продолжали обустраивать дом, Жан полностью пришел в себя и зачем‑то отправился в амбар.

— Пожалуй, мы не станем его сносить, а просто перестроим в конюшню, — сказал он, вернувшись. — Прежние хозяева, похоже, хранили в нем зерно, а нам для этого достаточно выгородить небольшой угол…

— Не понимаю, зачем нам зерно, — пробурчала Соня, разбирая столовые приборы, которые — в мешке! — опять передали им из дома Пабло Риччи.

То, что ей нравилось, она отодвигала в сторону, а Мари тут же отчищала потемневшие места и натирала мягкой тряпочкой.

— Затем, что мы заведем лошадку, на которой будем ездить на рынок или в лавку…

— Жан, а ты не увлекся? — остановила его Соня. — Мы сделаем здесь свое дело и вернемся в Дежансон…

Шастейль всплеснул руками, признавая ее правоту. Просто он не мог сидеть без дела и легко увлекался какой‑нибудь очередной идеей. Впрочем, тут же сам и стараясь воплотить ее в жизнь.

Их разговор прервало появление Разумовского, который вручил Соне какой‑то свиток.

— Что это? — не сразу поняла она.

— Это поручение, которое ты мне дала, — сказал Леонид. — И я его выполнил.

Он развернул бумагу и показал Соне начерченный план дома.

— Какой ты умница! — обрадовалась она.

— Меня этому учили, — сухо проговорил он. — Больше у тебя не будет никаких заданий? Торопись, а то завтра я уезжаю.

— Ты уезжаешь? — недоуменно переспросила Соня. — Но куда?

— Искать российское посольство, — ответил Леонид. — Я решил освободить тебя от своего присутствия.

Он немного помолчал, ожидая, наверное, что Соня станет его отговаривать, и с усилием проговорил:

— Ты обещала дать мне денег. Поверь, я все верну.

— Я и не сомневаюсь.

Она была смущена, понимая, что вынудила его принять это решение. Но что поделаешь, если Соня больше не разделяла его чувств.

— Кстати, что я не начертил, так это амбар. И правильно сделал, потому что, как я понял, вы все равно будете его перестраивать.

— Не знаю, — пожала плечами она. — Все зависит от того, как быстро придут телеги с бревнами.

— С бревнами? Ты хочешь сказать, что из Франции везут сюда бревна? Но зачем? Барселона — порт, здесь можно было бы найти любые бревна, что обошлось бы тебе гораздо дешевле.

Соня осеклась: она так и не научилась хранить тайну. Еще немного, и она выложила бы Разумовскому, зачем сюда везут бревна. Потому она и поторопилась объяснить:

— Это бревна ценной породы. Мы хотим… перестроить первый этаж. К тому же кое‑где прогнили потолочные балки… Я в этом не разбираюсь, но Жан говорит…

— Жан. Все время только о Жане и речь! Вначале я принял его за твоего возлюбленного, хотя он и в самом деле не приходит к тебе ночью… Но если это так, почему ты отвергаешь меня?

Он опять говорил с нею по‑русски, совершенно игнорируя присутствие самого Шастейля. Если он и не знал русского языка, то уж упоминание его имени не мог не слышать.

— Жан, — обратилась к нему Соня, — отнеси, пожалуйста, оставшиеся приборы к Пабло. Скажи, я отобрала для себя сколько нужно, остальное пусть возьмет обратно. И попеняй ему на то, что слишком уж он нас балует. В самом деле, мы и сами можем купить себе все, что нужно.