Грешный - Шарлотта Физерстоун

— Не слушайте ни одного проклятого слова, которое он говорит, — прорычал Мэтью.

Ричард на мгновение застыл на месте, пытаясь собраться и принять верное решение.

— Ваш отец явно не желает давать согласия на подобную операцию.

Мэтью рывком вскочил с кровати.

— Мой отец и пальцем не пошевелит, чтобы помочь Саре, — гневно прошипел он, — но я сделаю для нее все! Раз моей сестре требуется операция, вы ее проведете!

Лицо Ричарда вспыхнуло, приобретя пунцовый оттенок.

— Я не могу допустить хирургическое вмешательство, милорд. Умственные способности вашей сестры…

— Сейчас это не имеет ровным счетом никакого значения. Если вы цените свое место и свой заработок, доктор, вы начнете операцию немедленно.

— Но мне… мне нужно согласие на операцию, милорд, а ваша сестра, в ее состоянии, не способна это согласие дать. И вы, как брат больной, не вправе участвовать в принятии столь серьезных решений. Вот если бы вы были ее официальным опекуном…

Сыпя чудовищными ругательствами, Мэтью пролетел мимо доктора и медсестры:

— Подготовьте все, что нужно для операции, и ждите моего возвращения. Вы будете оперировать, Инглбрайт.

Широко распахнув дверь гостиной, Мэтью ворвался в комнату и увидел Миранду, свою мачеху, которая лениво развалилась на небольшом диванчике, просматривая странички мод. Она и сама была одета по последней моде, ее шея и запястья утопали в драгоценностях. Миранду совершенно не удивило то, что Мэтью стоит в ее личной комнате, чуть не полыхая огнем от ярости.

— Добро пожаловать, сын мой, — сказала она с мастерством прекрасной актрисы. — Вы зашли, чтобы поцеловать свою маму?

О господи, как же Мэтью презирал эту женщину, занявшую место его матери! Он ненавидел Миранду, просто не мог смотреть ни на нее, ни на вспышку удивления в ее глазах.

Ее сын… Одна эта мысль вызывала у Мэтью отвращение.

Он безжалостно схватил мачеху за запястье и буквально стащил ее с дивана. Миранда была слишком высокой для женщины, ее глаза находились почти вровень с глазами Мэтью. Она даже не пыталась бороться с пасынком. Вместо этого мачеха выпрямила спину, и фальшивая материнская привязанность во взоре сменилась злобным, расчетливым блеском глаз.

— Вы сейчас же убедите своего мужа согласиться на все, что доктор считает необходимым в состоянии Сары, — прорычал Мэтью сквозь стиснутые зубы.

Миранда лишь ухмыльнулась в ответ и попыталась вырваться из железной хватки пасынка, но он лишь крепче сжал ее руку, вынудив откинуть голову назад и встретиться с ним взглядом.

— Ваш отец…

— Вы скажете своему мужу… — с большим трудом произнес Мэтью, — что вы просите его дать разрешение на операцию, что вы хотите этого. Вы понимаете меня?

— И как, по вашему мнению, я смогу убедить в этом его светлость? — резко отозвалась она.

— Почему бы вам, не направить на благое дело все свои соблазнительные ухищрения, благодаря которым вы вынудили его жениться на вас?

Глаза мачехи превратились в щелки, ее губы сузились в тонкую ниточку.

— Ваши манеры не улучшились, как я посмотрю. Вы — все такой же грубый, сердитый, плохо воспитанный ребенок, каким всегда и были. Маленький мальчик дорогой Элизабет, — язвительно заметила она. — Маленький мальчик, которого она не хотела, от которого в конечном счете и убежала.

— Заткнитесь! — взревел Мэтью, еще сильнее сжимая пальцы на ее руке. Эта наглая сучка хищно улыбнулась, и пасынок окончательно потерял самообладание. Миранда всегда умела изводить его. — Я всегда ненавидел вас, но никогда не делал этого с такой силой, как сейчас, когда я знаю, что вы позволили своему ребенку страдать от боли!

— Так будет лучше, — фыркнула она. — И вы прекрасно знаете это. У нее нет никаких перспектив, никакого будущего.

— Она — ваша дочь! — буквально зарычал Мэтью. Чувствуя к мачехе сильнейшее отвращение, он энергично тряхнул ее, пытаясь донести смысл своих слов.

— Она для меня умерла, — мгновенно парировала Миранда. — Что мне делать с этой слабоумной? Всякий раз, когда я смотрю на нее, я чувствую разочарование и унижение! Я хочу избавиться от нее!

Мэтью с размаху бросил мачеху на спину, и та приземлилась на диван в груде шелка и нижних юбок. В свете дневного солнца драгоценности на ее шее ярко блестели. Он с трудом подавил желание задушить Миранду этими побрякушками.

— Вы мне отвратительны, — с презрением бросил Мэтью. — Вы жестоки, просто бесчеловечны!

Она так некстати и громко рассмеялась в ответ, что Уоллингфорд невольно задался вопросом, когда же его мачеха успела сойти с ума.

— Откуда вы знаете, что человечно, а что — нет? Если вы так горите желанием спасти ее, милорд, делаете это сами.

Мэтью ворвался в комнату Сары и кинулся к ее кровати. За время его отсутствия Джейн сняла плащ и шляпу и закатала рукава. Перед медсестрой, на комоде, стояла миска, рядом располагался серебряный поднос с аккуратно разложенными инструментами. Когда Уоллингфорд влетел в комнату, словно ураган, Джейн наливала дымящуюся воду в миску.

— Начинайте, — приказал он.

Инглбрайт стоял по другую сторону кровати, его пристальный взгляд буквально впился в медсестру. Когда доктор обернулся к нему, Мэтью заметил в его глазах немой вопрос. Этот вопрос явно относился не к Саре — к Джейн.

Пока мужчины обменивались красноречивыми взглядами, медсестра продолжала тихо работать. Мэтью видел, как она налила воду в миску, потом низко согнулась над кроватью, чтобы что–то прошептать Саре. Его сестра, казалось, успокоилась, отвечая на нежные переливы голоса Джейн.

Мэтью знал, каково это — слышать мягкий ободряющий голос, чувствовать, как руки этого ангела во плоти гладят по волосам, успокаивая, заставляя забыть обо всем на свете… Как же ему самому нужно было сейчас это ободрение, это спокойствие!

— Ваш отец… — снова взялся за свое доктор.

— Я же сказал вам — приступайте к операции. Просто займитесь своим делом. Со своим отцом я все улажу, вам не стоит бояться последствий этого решения.

— Ричард, — веско произнесла медсестра, — он сдержит свое слово.

И как Джейн поняла, что ему можно доверять? Мэтью не имел об этом ни малейшего понятия, но то, что она сделала, было ему приятно. Уоллингфорд боялся признать, сколь важной была для него ее поддержка.

— Хорошо, Джейн, тогда можно начинать. Две капли эфира…

День уже клонился к вечеру, когда операция закончилась. Поясница Джейн ныла от томительных часов, проведенных стоя, ее ноги болели. Медсестра не могла дождаться момента, когда останется в одиночестве, сможет наконец–то снять свои полуботинки и потереть пальцы ног. Но прежде чем думать об отдыхе, ей нужно было закончить еще несколько дел.