Дикая весна - Монс Каллентофт

– А взрывчатка, оружие, которое мы нашли у тебя в прицепе? – настаивает Малин. – Это тоже выдумка? Уже за одно это ты получишь несколько лет тюрьмы.

– Это самая ужасная ошибка в моей жизни. Но я не убивал тех девочек. И не я сделал эту бомбу.

«Ты не хочешь рассказывать о взрывчатке. Почему?» – думает Малин и продолжает:

– Хотя ты и находился в Стокгольме у своего друга, за взрывом мог стоять Фронт экономической свободы. Может быть, вас много, мы этого пока не знаем.

– Никаких других участников вы не найдете, потому что их нет. Я помогу вам с технической стороной дела. Покажу вам все, так что вы поверите мне.

– Вчера ты молчал. Почему сейчас ты захотел рассказать?

Юнатан Людвигссон во все глаза смотрит на Малин.

В его взгляде читаются страх и неуверенность. Он набирает полные легкие воздуха. Прежде чем произнести:

– Я увидел глаз одной из девочек. Знаю, звучит как полный бред. Но он словно смотрел на меня с окошка в двери камеры, словно хотел меня убить, и я понял, что дело зашло слишком далеко.

«В этом ты прав, черт подери», – думает Малин, глядя на Юнатана Людвигссона и ломая голову, лжет он или говорит правду, однако в конце концов верит ему: испуганные голубые глаза кажутся честными, он производит впечатление человека умного и наивного одновременно, чтобы вести себя, с одной стороны, изощренно, а с другой – совершенно нелепо.

И к тому же боится глаза…

– А оружие и взрывчатка – как ты это объяснишь? – Малин встает. – В третий раз тебя спрашиваю, так что давай говори.

Юнатан Людвигссон снова смотрит на нее со страхом, но это уже другой страх.

– Мне выпал шанс все это приобрести, – бормочет он. – И я это сделал. Подумал – вдруг пригодится…

– Пригодится для чего?

– Идет война, – произносит Юнатан Людвигссон. – Между силами добра и зла на земле. Я ненавижу алчность, капиталистов, поедателей мяса. Я за добро, и в один прекрасный день оружие и взрывчатка могли понадобиться, ситуация могла обостриться… но не в этот раз.

– В последний раз спрашиваю: где ты достал оружие?

Юнатан Людвигссон колеблется, затем закрывает глаза.

– Купил у «Членоголовых». Я связался с их главным, Диком Стенссоном, и спросил, не может ли тот организовать поставку. Он рассердился, грозился меня побить. А через месяц мне позвонил один из его сотрудников…

Стенссон.

«Следствие ходит кругами, – думает Малин. – Разные версии ловят друг друга за хвосты. Что все это означает? Как это взаимосвязано?»

Она закрывает глаза, слышит, как Юнатан Людвигссон произносит:

– Спросите Стенссона. Я понимаю, что тем самым подписываю себе смертный приговор, но, тем не менее, проверьте его.

– А деньги откуда? Такие штуки стоят недешево. – Малин снова пристально смотрит в глаза Юнатану Людвигссону.

– «Веганская сила» – организация, борющаяся за права животных, которую я создал, – иногда получает большие пожертвования от анонимных частных лиц. Я использовал эти средства. Сделка состоялась в начале мая. Вы можете проверить снятие средств с моего счета в «Сведбанке».

Малин встает.

– Нам многое предстоит проверить, – произносит она. – Будь уверен, я скоро захочу побеседовать с тобой снова.

Откуда берутся все эти тайны?

Туве прислоняется виском к окну автобуса, видит, как тротуар улицы Васагатан извивается в утреннем свете, видит стволы берез, почти серые после долгой зимы, – почки на ветках, кажется, взяты откуда-то из другого измерения.

На остановке автобуса воняло. Несло из урны. Там, должно быть, что-то сгнило, и она зажала нос рукой, а затем, садясь в автобус, споткнулась на мелких камешках, которыми зимой присыпали снег.

Но не упала.

Она никогда не падает.

«Почему я не могу рассказать маме о полученном письме? – думает Туве. – Хотя то, что в нем написано, вызывает во мне такую радость… Я испытала такое облегчение, когда она вчера была усталая, а потом убежала на работу – и ее не было дома, когда я проснулась…

Я знаю, почему не решаюсь ничего ей сказать.

Боюсь, что она снова сорвется, начнет пить, вести себя, как чужая, не похожая сама на себя, какой может и хочет быть.

На самом деле я боюсь оставлять ее, но мне придется это сделать. Я должна и хочу уехать – ради самой себя. Я не могу быть ей мамой или сторожем – я и так слишком долго несла на себе эту ответственность. Больше я так делать не буду. Это в корне неправильно».

Туве снова смотрит в окно автобуса.

Развязка на Абиску.

Татуировщик, у которого помещение на площади. Якобы лучший в Линчёпинге – а ей хотелось бы сделать татуировку на одном плече. Дракон с волчьими зубами. Эта татуировка будет изображать ее саму – как она за счет собственных сил смогла оправиться и жить дальше после того случая жарким летом, когда ее украли и почти убили.

Именно тогда мама сорвалась по-черному. Именно тогда она открыла дверь во тьму – в замкнутое пространство, полное страха и одиночества, где, в конце концов, могла вместиться только смерть.

Мамина записка на полу в коридоре сегодня утром.

«Рано ушла на работу. Возникли новые обстоятельства».

«Новые обстоятельства всегда возникали и всегда будут возникать и впредь. Так ведь, мама? Однако это уже мало кого волнует. Я отправляюсь в большой мир, я завоюю его, я не останусь, как ты, в этой чертовой дыре.

Мне кажется, я вижу лучше, чем ты, мама, чем ты занимаешься. Ты вкалываешь, переламываешься, чтобы убежать от самой себя. Ты все время борешься, мама, но тебе следовало бы остановиться, оглянуться, не так ли?

Так жаль, что мне скоро придется уехать – как раз теперь, когда дедушка вернулся домой… Мне с ним нравится, он не такой странный, как другие взрослые, – кажется, ему тоже нравится просто быть со мной и слушать то, что я хочу сказать. Но для меня очевидно, что он чего-то боится – когда он с тобой, мама, словно скрывает тайну, правду, которая может одним махом все разрушить».

Щека, прижатая к стеклу, мерзнет.

Туве выпрямляется на сиденье.

Автобус приближается к той остановке, где ей выходить.

* * *

Часы на экране компьютера Малин показывают восемь часов шестнадцать минут.

Слова и изображения на экране сливаются воедино. Ей приходится делать над собой усилие, чтобы что-то увидеть или прочесть. Нужно немного поспать.

На веб-сайте газеты «Корреспондентен» уже размещена информация о том, что Юнатан Людвигссон задержан в рамках следствия.

Кроме того, они пронюхали про прицеп. Его фотографии, похоже, сделаны на рассвете.