Дикая весна - Монс Каллентофт

Открытие завещания.

Сегодня.

Оно совсем вытеснилось у нее из памяти, однако она успеет немного поспать и пойти туда.

«Попытайся поспать, Малин. Тебе нужен отдых. Даже если ты не хочешь этого».

Сосредоточиться на том, что происходит сейчас, – это единственный способ выжить.

* * *

Малин.

Ты спишь в комнате отдыха с включенным телефоном, однако никто, кажется, не намерен тебе мешать. Ты лежишь там, Малин, и горюешь по своей маме, хотя сама этого не понимаешь, хотя ничего не чувствуешь.

Нашей мамы нет с нами. Хотя она должна быть здесь, и ты еще не знаешь, что с ней случилось, и, возможно, никогда не узнаешь.

Возможно, тот дяденька, который режет сейчас ее безжизненное тело в одном из помещений больницы, не найдет ничего странного в том, как она умерла.

Будь осторожна во всем, Малин.

Туве любит тебя, твой папа любит тебя.

Не бойся того, что произойдет, постарайся не сердиться, не суди других за то, что они не понимают своих чувств или не умеют управлять ими.

В глубине души ты все понимаешь, Малин.

Но мы… мы боимся, потому что тут очень одиноко, темно и холодно, словно мы находимся в одном из тех кошмарных снов, которые ты видела в детстве. Тебе снилось, что ты одна в этом мире, что для тебя в нем не найдется любви.

Когда твоя мать покинула тебя, она очень горевала.

Потому что ей пришлось оставить тебя.

В точности как наша мама покинула нас.

Теперь мы это знаем.

И она должна быть здесь, с нами, но ее нет, и папы тоже, а мы так хотели бы снова быть вместе. Спать, тесно прижавшись друг к другу в большой кровати с белыми простынями, забиться под белое одеяло, которое защитит от всего злого и страшного…

Мама тех, других детей парит в одиночестве – может быть, она пытается существовать для них, как мы для тебя? Если она это делает, то должна слышать, как они дышат, видеть, как они колотятся в дверь, боясь выйти наружу, боясь, что они никогда не выйдут наружу.

Мальчик плачет. Девочка обнимает его, повторяет: «Не плачь, не плачь».

* * *

Однотонный свист. «Опять начинается. Выключите этот проклятый звук. Я хочу спать. Хочу оставаться здесь, в моей одинокой темноте…»

Сон резко обрывается, Малин открывает глаза, шарит рукой по дивану в поисках своего телефона.

Вот он.

По ошибке Малин сбрасывает звонок, но едва она успевает зажечь ночник, как телефон начинает трезвонить снова.

«Сколько времени? Сколько же я проспала? Черт!»

Она садится, отвечает в трубку:

– Малин Форс.

– Добрый день. Меня зовут Юхан Страндквист, я адвокат. Мы ожидаем вас здесь, в моей конторе. Уже десять минут третьего, у нас на два назначена встреча, я только хотел узнать…

– Я уже еду, – отвечает Малин и бросает трубку.

Это дело надо закончить. Оно займет не более получаса.

«А потом – всё, – думает она. – У меня нет ни времени, ни сил на какие бы то ни было новые заботы».

Она превышает скорость.

Чувствуется, что она только что проснулась, – но мозг работает на удивление четко.

Малин жмет на газ.

Улица Юргордсгатан перекрыта в связи с дорожными работами.

Машина проносится мимо Старого кладбища, где к почкам на деревьях уже начали добавляться маленькие листочки, и какая-то женщина возлагает большой букет красных и белых роз на одну из могил.

Малин думает о расследовании.

Она убеждена, что Юнатан Людвигссон говорит правду. Он был и всегда останется оголтелым активистом, но он не убийца. Фронт экономической свободы – это выдумка. Он один из тех, кто готов скитаться по всей Европе, протестуя перед залами конгрессов, требуя государственного контроля за деятельностью банков и расстрела всех жадных директоров.

А оружие? А взрывчатка в прицепе?

Романтические революционные мечты. В духе итальянских анархистов в США начала прошлого века.

Малин уверена, что Юнатан Людвигссон не использовал оружия, что они вовремя поймали его. Но кто тогда человек с велосипедом? Откуда он взялся, каковы его мотивы?

Малин останавливается перед красным сигналом светофора возле старой пожарной станции. Рядом с ней тормозит другая машина. Семья с детьми: папа за рулем, мама с двумя малышами на заднем сиденье.

Зеленый.

Малин снова давит на газ, и тут раздается оглушительный грохот – ей хочется присесть, спрятаться, она ощущает, как что-то сжимается в животе, и думает, что это произошло еще раз, но не видит дыма, не слышит характерной тишины.

На каком расстоянии?

Где что-то взорвалось? Кто? Опять по воздуху полетят оторванные части тела?

Она снова останавливается. Машина семейства тоже останавливается рядом с ней. Дети на заднем сиденье кричат, женщина пытается успокоить их.

Тут папа указывает на что-то пальцем и начинает смеяться, показывает пальцем и хохочет, и снова тычет пальцем.

У остановки в пятидесяти метрах впереди них, рядом с блестящим зданием многоэтажной парковки стоит автобус. Его корпус наклонен в сторону, как корабль во время сильного шторма.

Шофер рассматривает одну из передних шин – в ней нет воздуха; должно быть, это она с грохотом взорвалась несколько секунд назад.

* * *

Малин распахивает дверь в адвокатскую контору Юхана Страндквиста, постучавшись, но не дожидаясь ответа. Сейчас она снова чувствует себя разбитой.

Адвокат, на вид лет сорока, с жирными кудрями на затылке, одет в синий клубный пиджак и ярко-красную рубашку. Его опухшее от пьянства лицо изборождено глубокими морщинами, и Малин думает, что он, похоже, вчера пьянствовал, что эта встреча для него – обычное дело, где надо просто соблюсти формальности, и я тоже так к этому отношусь. Надо все это закончить и жить дальше. С юридической точки зрения все ясно: папа получит все, а затем я буду его единственной наследницей, когда придет время.

Однако не только его морщины заставляют Малин насторожиться. Лицо адвоката какое-то напряженное; у него такой вид, словно он хотел бы сбежать из кабинета. Похоже, что это дело – не обычная рутина. И тут она замечает отца. Он сидит в кресле возле стены, вдоль которой на книжных полках сгрудились строгие юридические книги.

«Папа не смотрит на меня.

Он сидит с прямой спиной и отводит взгляд, как делала мама. Он смотрит на адвоката. Или же он глядит в окно, на голубое весеннее небо? Думает о мамином пепле, где его лучше развеять?»