Прослушка. Перехват информации - Вадим Гребенников

«Я же вам говорил, только кошку не выпустите!» И бросил ее в квартиру. Осмотрели чекисты квартиру и увидели, что в ней уже два кота… Пришлось проводить целое оперативное мероприятие, чтобы выяснить, какая кошка была хозяйской!

Был и другой случай. Как-то киевские коллеги оборудовали квартиру для прослушки, а Илмар Сусейс к ним в командировку приехал. Стены в доме были железобетонные, но тогда уже появилось замечательное изделие «Кант», которое под давлением абразивного порошка просверливало бетон.

Надо было дойти до оболочки. Отверстия даже не было видно – 0,01 мм получалось. И как только получался вакуум, аппарат сразу отключался. Но, тем не менее, чтобы ускорить работу, сотрудники ОТО решили дырку еще ломом проломить. А там бетон, видимо, был некачественный…

В результате они пробили и одну оболочку, и вторую, да еще лом выскочил из рук и упал в квартиру контролируемого объекта на полированный стол… И что вы думаете, чекисты тут же нашли точно такой же стол, успели его состарить, заменить, заделать все отверстия в потолке и стенах, убрать мусор и все это очень быстро.

Перед началом операции, чтобы избежать провала, как правило, составлялся очень скрупулезный план, всегда предусматривалось, что делать в случае прихода объекта, в случае появления посторонних людей. Если существовала хоть малейшая угроза расшифровки операции (что объект узнает про него), она не начиналась.

В 1988 году пришло распоряжение КГБ СССР об изъятии оперативной техники из рижских гостиниц. К тому моменту гостиница «Рига» была уже после реконструкции, и ее не успели оснастить новой записывающей техникой. А основная техника из «Туриста», «Саулите» и «Латвии» была вывезена, только провода в стенах остались.

Даже на самой верхушке советской власти осуществлялись мероприятия прослушки. Каждый глава СССР хотел знать о своих коллегах все, что могло бы его заинтересовать, особенно, любой компрометирующий их материал.

Поэтому Председатель КГБ, получивший такое задание «сверху», несмотря на свой же приказ № 0050, мог организовать прослушку в кабинете и квартире каждого члена Политбюро и ЦК КПСС. Поэтому прослушивающих устройств было достаточно и в Кремле, и в других партийных и государственных учреждениях.

Так, бывший Первый секретарь Московского городского комитета КПСС Виктор Васильевич Гришин по этому поводу говорил, что с помощью оперативной техники КГБ знал все, что говорилось на квартирах и дачах членов руководства партии и правительства. Органы госбезопасности фактически, по его мнению, по этой причине стали бесконтрольными.

Он вспоминал: «Думаю, что в КГБ велись досье на каждого из нас, членов, кандидатов в члены Политбюро ЦК, других руководящих работников в центре и на местах. Можно предположить, что с этим было связано одно высказывание Л. И. Брежнева: «…на каждого из вас у меня есть материалы». Мы, правда, не спросили, что за материалы и откуда они, но предполагали, что из КГБ».

Непосредственный свидетель слухового контроля так рассказал о «черных комнатах»: «То, что я видел своими глазами за длинную карьеру, – это черные ящики, которые прапорщики спецслужб устанавливали в зданиях АТС». Провода от них уходили в секретные комнаты, где и происходил перехват. «Я помню те магнитофоны восьмиканальные. Это был магнитофон с такими бобинами, который включался в начале разговора, и к нему подключались одновременно восемь-десять абонентов», – вспоминал он.

Это была женская работа – часами сидеть за столом со стойками с катушечными магнитофонами производства ФРГ «Uher Royal de Luxe», а затем с 8-канальными магнитофонами, переделанными из видеомагнитофонов. Женщины выглядели как обычные телефонистки, с наушниками наготове, сидя спина к спине в большой комнате, в которой даже был настоящий телефонный коммутатор.

В ней также находились 2 дежурных офицера-техника, а женщины за столами на самом деле были не операторами, а «контролерами» 12-го отдела. Как правило, им присваивали звание прапорщика или младшего лейтенанта, и не они, а только офицер за коммутатором, тоже женщина, решала, какой номер «ставить» на прослушку.

Работа контролера была сравнительно несложной – убедиться, что все катушки находятся в рабочем состоянии, и поставить новую ленту, когда старая подойдет к концу. Иногда им могли приказать осуществлять слуховой контроль, и тогда они надевали наушники и брали в руки рабочую тетрадь для записей.

К моменту распада СССР в Москве работало около 900 таких операторов, в Ленинграде еще 400. Каждая из них в обязательном порядке проходила курсы машинописи и стенографии. Их также учили запоминать около 50 голосов и мгновенно определять, кто звонит.

За эту работу они получали приличные для советских времен 300 рублей в месяц (для сравнения, инженер зарабатывал около 180 рублей) и вполне реальный шанс полностью потерять слух через 15 лет.

Телефонные линии посольств иностранных государств прослушивались отдельно. Это называлось «объектовый контроль»: по каждому более-менее крупному посольству работала отдельная команда, сидевшая, как правило, в одном из соседних зданий.

Кроме контролеров здесь всегда присутствовали оперативники – на случай, если кто-нибудь из списка подозрительных лиц решит позвонить в посольство и попросить о встрече, его можно было бы перехватить еще до того, как он подойдет ко входу.

Система советской прослушки была децентрализованной, т. е. за прослушку на местах отвечали местные руководители. Это было связано с использованием в СССР различных типов АТС, многие из которых создавались еще в 1940-х годах. В результате мероприятия прослушки проводились с учетом технических возможностей ОТО регионального управления КГБ.

Одновременно 12-й отдел мог прослушивать не более 300 разговоров, а ОТО на местах – не более 3-х. При круглосуточной работе пункт прослушки мог записывать 8–11 часов телефонных переговоров в сутки, причем на расшифровку одного записанного часа переговоров требовалось около 7 часов.

Разберем техническую сторону вопроса прослушки разговоров сначала по телефонным проводам, а затем в помещении через телефонный аппарат. Дело в том, что «перехват» с телефонной линии возможен только в случае непосредственного (гальванического) к ней подключения.

В этом случае спецслужба прокладывала соединительный кабель от своей комнаты прослушки до узла телефонной связи. Затем с помощью персонала этого узла гальванически подсоединялась к номерам «подозрительных» абонентов на промежуточных стойках подключения узла.

Тайные провода, подключенные к телефонной линии подозреваемого гражданина, пройдя все точки транзитной коммутации, попадали в «черную комнату» и подключались к магнитофону. После этого оператор приступает к круглосуточному дежурству в комнате до команды «отбой».

Помимо прослушки телефонных разговоров на внутренних линиях КГБ был обеспокоен разговорами советских граждан. В 1972 году по инициатвие КГБ Совет министров СССР принял правила, позволяющие лишать международной телефонной связи лиц, чья деятельность представляют угрозу общественной безопасности. Речь шла об антисоветчиках – диссидентах, особенно тех, кто имел еврейскую национальность.