Детская книга - Борис Акунин

Однажды, еще в самом начале, сел Ластик с хозяином в шахматыиграть. У папы выигрывал запросто, был уверен, что и этого средневековогообитателя, не слыхавшего про гамбиты и этюды, обставит в два счета. Но ВасилийИванович поставил ему мат, причем всего лишь на двенадцатом ходе.

Сыграли еще – на десятом ходе Ластик прозевал ферзя и былвынужден сдаться.

И тогда, задетый за живое, он сделал ужасную глупость –прибег к помощи унибука. Шахматная программа в нем, конечно, имелась. Достаточнобыло шепнуть в сгиб страниц «шахматы», и на экране появилось клетчатое поле.Научившись им управлять, Ластик, конечно же, разгромил боярина в пух и прах.Начали играть по-новой. Вдруг, внезапно приподнявшись, Василий Ивановичподглядел в книгу, хоть «ангел» и держал ее вертикально.

Глаза Шуйского блеснули, а Ластик помертвел, проклиная свойидиотизм. Хуже всего было то, что князь ни о чем не спросил.

В ту же ночь, косясь на дверь, Ластик спрятал унибук в печь,которую с наступлением тепла уже не топили. Да если случайно и зажгут,нестрашно – компьютер профессора Ван Дорна в огне не горел.

Назавтра князь заглянул опять. Поговорил о том, о сем и какбы между делом спросил, где «ангельская книга» про земномерие и иныепремудрости?

– В обрат на Небо изъяли, – ответил Ластик. – Бо мне боле ненадобна, аз уже гораздо разумею человеческой речи.

Посверлил его боярин своим выпученным глазом, но объяснениемвроде бы удовлетворился.

А Ластик твердо решил: без крайней нужды унибуком большепользоваться не станет. Взбредет в голову Шуйскому, что премудрая «ангельскаякнига» ему пригодится, и выкрадет, миндальничать не станет. Тогда всё, пишипропало. Останешься в семнадцатом веке до самой смерти.

Рано или поздно «Ерастиилу» позволят выйти за ворота. Тогданадо будет взять с собой унибук, чтобы поискать подходящую хронодыру. Хорошобы, чтоб вела в 20 век, когда дом на Солянке уже был построен. А дальше просто– через стеклянный квадрат к мистеру Ван Дорну. «Ваше задание, профессор,выполнено. Можно приступать к спасению человечества».

Вот о чем размышлял пресветлый Ерастиил майя 15 дня, ковыряяложкой высококалорийное коливо.

Один он оставался недолго. Пяти минут не прошло после тогокак откланялся Ондрейка, а в дверь вошел новый посетитель – хозяин дома,собственной персоной. Как обычно, спросил о здравии гостя и посетовал насобственное, зело худое, и потом еще некоторое время болтал о всякой ерунде, однакоЛастик сразу насторожился. Сегодня – небывалая вещь – правый глаз боярина былзажмурен, а левый открыт и взирал на «ангела» цепко, расчетливо. Кажется,намечался какой-то важный разговор.

Так и вышло.

Походив вокруг да около, Василий Иванович наконец подобралсяк главному.

– Помнишь ли, о чем я с тобой толковал в самый первый день,когда Борис умер? Что выждать надо. Час этот настал. Дела годуновского щенкасовсем плохи. Самозванец двинулся в поход. Его рать невелика числом, но полназадора. А в нашем войске, как доносят мои люди, ропот и смятение. Не хотятстрельцы за Федьку Годунова свою кровь проливать. И бояре в него не верят.Пора, царевич.

– Сколько раз говорено, не царевич я, – нервно ответилЛастик.

– Ты – ангел Божий, присланный на землю, а это еще выше. Неробей, всё сам исполню, от тебя ничего и не надобно. И так уж по Москве слухиходят – сам нарочно людишек послал, нашептывать. Будто вывез князь Шуйский гробс мощами Дмитрия из Углича, покропили тот гроб святой водой, и восстал царевичживой и нетленный. Видели ведь тебя тогда князь Мстиславский и прочие,запомнили, как Борис на тебя перстом указывал. А некоторые приметили ибородавку на правой шеке. Ее мы тебе снова приклеим. Поверят бояре, никуда неденутся. Ясно им, что Федор против Вора не сдюжит, ибо еще зелен. За тобой же ястоять буду, Шуйский. И народ московский – он чудеса любит. Одним ударом свалими Годуновых, и Гришку Отрепьева, вот увидишь.

На миг князь открыл второе око и Ластик вспомнил Соломкиныслова: близок час, когда Шуйский сможет на мир смотреть в оба глаза, сверхувниз.

– Будешь ты законный государь, а головушку земными деламизаботить тебе не к чему. Всё я, твой верный холоп, исполнять буду.

Как было не восхититься дальним, шахматным умом ВасилияИвановича? Ловко он всё измыслил, подготовил, выбрал точный момент и обезопасилсебя на будущее. Новый малолетний царь будет целиком и полностью от негозависеть: ни родни у него, ни друзей, жизни не знает вовсе, а правда про егопроисхождение известна одному лишь Шуйскому (во всяком случае, так считаетбоярин). Да князь еще и намерен его своим зятем сделать. На троне усядетсякукла, а править станет «верный холоп».

Глядя в упор на растерявшегося Ластика, боярин сказал:

– Соглашайся. Иначе пропадем все. Придет в Москву Вор сосвоими поляками да казаками, шатных людей показнит-пограбит. И тебе головы несносить. Прознается он про твое воскрешение. Опасен ты для него. А коли сейчасГодунова скинем да тебя народу предъявим, всё еще перевернется. Войсковоспрянет духом, и побьем мы самозванца. Ты как-никак бывший ангел, не верю,чтобы совсем уж бросил тебя Господь. Книга у тебя опять же волшебная.

– Нет ее, – быстро сказал Ластик. – Сколько раз повторять.Ее назад на небо забрали.

– Ну забрали так забрали. Шуйский нагнулся, зашептал:

– Соломонья тебе, как подрастешь, хорошей женой будет. Любты ей. Станете жить-поживать, как голубок с голубкой, а я, старик, на васпорадуюсь.

У Ластика голова шла кругом.

– Подумать надо, – пролепетал он, а сам решил: ночью рискну,потихоньку достану уни-бук и спрошу, был ли на Руси такой царь – ДмитрийПервый.

– Подумай, подумай, – ласково молвил Василий Иванович. –Только недолго. Неровен час…

И не успел договорить – дверь распахнулась от толчка, вбежалОндрейка Шарафудин. Рожа бледная, глаза горят. Никогда еще Ластик его таким невидел.

– Беда, боярин! Гонец прискакал с-под Кром! Иуда Басмановпередался!

Ластик из этих слов ничего не понял, но Шуйского вестьпрямо-таки подкосила.

Он зашатался, рухнул на лавку и зажмурился.

Сидел так, наверно, с минуту. Беззвучно шевелил губами, парураз перекрестился. Ондрейка напряженно глядел на своего господина, ждал.

Когда Василий Иванович поднялся, левый глаз был закрыт, аправый налит кровью и страшен.