Скверные истории Пети Камнева - Николай Климонтович

– Приезжайте опознавать, – сказала она чудовищную фразу. Позже она объяснила Пете, что поскольку у потерпевшей не было документов, то ее личность невозможно было установить. А бомжей к нам каждый день привозят , не преминула поделиться она. Но это объяснение поступило позже, когда Петя уже убедился, что Ольга жива. Но тогда он, положив трубку, едва не лишился сознания. Он совсем потерял голову и, держа под языком таблетку валидола, что засунула ему в рот сестра, помчался в Боткинскую. Я и не знала, что он так ее любит , сказала мне потом Лиза, пожимая плечами.

Конечно, как и все, Петя смотрел телевизор и знал, что на улицах Москвы кого-то что ни день грабят, избивают, насилуют и убивают, даже в аллеях их Екатерининского парка, и всегда волновался, когда Ольга зимой задерживалась до темноты. Но нам свойственна отчего-то уверенность, что именно нас беда обойдет стороной. Петю не обошла. Ольга лежала на каталке в холодном коридоре у стены, и никто на нее внимания не обращал. Под головой у нее лежал скомканный рваный грязный плащ, а под боком две скрючившиеся от воды и крови маленькие кожаные перчатки, и над этими перчатками впору было залиться слезами, до того это было жалостливое зрелище. И лишь когда Петя появился и взял за руку искалеченную жену, лицо которой превратилась в один фиолетово-кровавый синяк, та сжала ему руку и, превозмогая боль, улыбнулась. И прошептала: как хорошо, что ты здесь . Петя хотел ответить, что где же, где же ему еще сейчас быть, но тут появился доктор в белом халате и в очках.

– Вы кем приходитесь больной? – спросил он будто с досадой.

– Я ее муж, – сказал Петя.

– Наложим швы. И сделаем прививку от столбняка – раны открытые… И забирайте.

Петя хотел спросить, отчего все это еще не сделано, и разве можно ее сейчас трогать, но, посмотрев в лицо врача, не спросил.

– У нас все переполнено, – сказал врач уже откровенно враждебно. – Кроме того, для госпитализации нам нужны ее документы. У вас есть ее документы?

– Они все были там, – прошептала Ольга разбитым ртом.

Врач развел руками и исчез. Сестра покатила Ольгу следом за ним. И Петя догадался, что надо бы было предложить врачу денег, но не знал, как это делается.

Вечером того дня Петя довез жену на каталке до санитарной машины, которую он нанял здесь же, в больничном дворе, причем шофер запросил тысячу рублей, хотя отсюда до их дома было рукой подать. И с помощью того же шофера внес ее в дом и уложил на диван. И Ольга тут же заснула. Петя достал бутылку коньяка, который он держал в книжном шкафу, но успокоиться не мог. Он был так ошарашен свалившимся на них горем, что никак не мог сообразить, что же ему теперь делать. Хочу отметить, что мне Петя не позвонил, наверное, полагал, что в этом несчастье я ему уже не помощник. И вот тут пришла на помощь Лиза. Ее решительность и связи в неврологических сферах впоследствии в деле выздоровления Ольги сыграли решающую роль…

Утром Петя вызвал «скорую». И Ольгу забрали в Первую градскую, ничего лучше тогда не придумалось. И только тут Петя, так долго живший холостяком, вдруг понял, какой груз повседневных жизненных забот приняла на свои плечи его жена. Оказалось, он не знал, где находится ни прачечная, ни сберкасса, понятия не имел, как надо заполнять счета, даже с собакой, пока Петя валялся на диване, и утром и вечером выходила Ольга. Он думал о жене повседневно, все время – с нежностью, жалостью, благодарностью. Он потом говорил мне, не боясь показаться банальным, что, как выяснилось , ближе нее у него человека нет. И что-то в том духе, что Бог и посылает людям такие испытания, чтобы вразумить.

Через неделю мы с Петей, державшим в кулаке большой букет гвоздик, навещавшим жену всякий день и знавшим эту огромную больницу наизусть, получили больную, которая с чужой помощью уже могла худо-бедно передвигаться. Ольгу вывела к нам медсестра, и Петя, привыкший рассовывать персоналу деньги, которые персонал с удовольствием брал, но, как правило, ничего не делал, и этой сестричке протянул купюру. Та укоризненно улыбнулась и покачала головой: оказалось, это была монашка.

Знакомая Лизы специалист по сотрясению мозга осмотрела Ольгу, прописала тысячу уколов. Петя покупал лекарства, разыскивал медсестер, эти уколы делавших, платил и платил, а в перерывах варил бульон, выносил мусор, ходил в магазин, гулял с лабрадоршей и кормил ее и только удивлялся, каким способом Ольга, всегда делавшая все это, ухитрялась еще выполнять свои переводы и ходить в театр. Петя стал образцовой сиделкой, и только то и дело спрашивал у врачихи, как дела у больной и скоро ли та поправится. Врачиха отвечала нечто неопределенное, говорила, что ничего не может сказать без результатов томографии.

Между тем больной становилось, видимо, лучше. Она стала вставать. Порывалась мыть посуду, Петя шикал на нее. Улыбалась виновато, мол, видишь, что со мной произошло, уж прости. И однажды спросила:

– Петенька, а когда ты летишь в Китай? – Петя замер – он начисто забыл об этом самом Китае. – Ты поезжай, ты так хотел поехать. А у нас Нина поживет, вот наболтаемся с подругой. Мне, врач сказала, долго еще нельзя будет летать самолетами. Да у меня и заграничного паспорта нет.

И Петя вспомнил, что действительно, как многие женщины, Ольга носила с собой в сумочке кроме старых счетов и потертых театральных программок уже снятых с репертуара спектаклей все свои документы, оба паспорта, сберегательную книжку, книжку записную, даже свидетельство о рождении, и Петя смеялся над ней. Иронизировал: ты путаешь продуктовый магазин с погранзаставой.

– Я подумаю, – сказал тогда Петя и поцеловал жену в лоб.

Мне нетрудно реконструировать подробности последнего Петиного путешествия, поскольку мне в руки попал его ноутбук с заметками к планировавшемуся Петей путевому очерку. Мало того. Недавно я и сам был в Китае, повторив его маршрут: по Петиным местам , так сказать. И во многом с Петей согласился.

Первой в файле, который именовался Китайское , стояла набранная крупно фраза – надо думать, возможное название: В ПОДНЕБЕСНОЙ НЕТ НЕВЫПОЛНИМЫХ ДЕЛ. И под ней абзац, который, полагаю, должен был стать тем, что в газетах называется врез.

Китайцы – отчаянные, но стихийные патриоты. Молодежь улыбчива, весела, свободна и кажется счастливой. Здесь носят штаны и рубашки собственного производства, ничуть не грустя по американским джинсам, едят рис с креветками палочками, как три тысячи лет назад, скоро пересядут в свои китайские машины и запустят в космос свою китайскую космическую станцию. Мало того, весь мир теперь тоже ходит в китайских рубашках и китайских штанах. Пользуется мелкой бытовой техникой китайского производства. Стучит на клавиатурах компьютеров «желтой сборки». И скоро пересядет в китайские автомобили, будет летать на китайских самолетах, а в космосе от китайцев станет тесно. И, что характерно, китайцам не приходит в голову искать национальную идею: она у них уже есть – это сам Китай.