Радуга завтрашнего дня - Бертрис Смолл

— Да и мне следовало бы это сделать, — согласился Патрик.

Фланна растерянно вскинула голову.

— Ты не посмеешь!

— Почему же, посмею, только не в этот раз, девушка. К сожалению, я питаю к тебе слишком нежные чувства, чтобы без лишних угрызений совести надрать твой зад.

Фланна от неожиданности захлопала ресницами. Ойкнула и залилась краской.

— Пойду оденусь, — пробормотала она и исчезла в спальне, прикрыв за собой дверь. Правда, на этот раз не заперлась.

— Ад и проклятие! — тихо выругался Патрик. Неужели Чарли прав? Возможно ли, что она действительно влюблена в него? Если он откроется ей, что скажет она в ответ?

Патрик Лесли наконец был вынужден признать, что, хотя умеет уложить женщину на спину, все же абсолютно не разбирается в столь тонком чувстве, как любовь. Очевидно, придется учиться.

Патрик улыбнулся. Они все познают вдвоем.

Он подошел к двери и постучался, прежде чем потянуть за ручку.

— У тебя осталась вода для умывания?

— Заходи, — откликнулась Фланна. — Правда, я уже в ней ополоснулась, но накануне принимала ванну, так что не успела испачкаться.

Она показала на тазик, стоявший на небольшом столе, и продолжала одеваться.

У Патрика отросла пятидневная щетина, но до возвращения домой о бритье не может быть и речи. Зато он тщательно вымыл лицо и руки.

— Я, должно быть, выгляжу настоящим разбойником, заметил он.

— Да. И мне это не нравится.

— Мне тоже.

— Доброе утро, миледи! — воскликнула Энни с порога. Я принесла вам завтрак. Ой!

При виде герцога она попятилась назад.

— Это мой муж, герцог Гленкирк, Энни, — пояснила Фланна. — Приехал проводить меня домой. Сходи-ка на кухню и притащи еще еды. Герцог любит поесть.

Энни поставила поднос на столик и присела.

— Сейчас, миледи, — выпалила она и выбежала из комнаты.

Патрик смешливо фыркнул:

— Наверное, расскажет кухарке, что наверху появился дикарь-горец, готовый слопать ее светлость.

— Ты и выглядишь словно дикарь-горец, — заметила Фланна. — Совсем как мои братья, и, повторяю, мне это не по душе. Постарайся поскорее избавиться от бороды. Ты настоящий красавец, но сегодня этого не скажешь.

— Значит, ты считаешь меня красивым, жена?

Он жадно смотрел на нее, пытаясь понять, не смягчилась ли она, и, к своему удивлению, понял, что это именно так и есть.

— Да, ты красив и не говори, будто не слышал этого раньше, — резко бросила Фланна.

Патрик притянул жену к себе.

— Слышал, милая, но моя прелестная супруга до сих пор была скупа на комплименты.

Его губы коснулись ее лба.

— А теперь расщедрилась, — тихо шепнула она. — Ты все еще сердишься на меня, Патрик?

— Сержусь, — кивнул он, хотя взгляд говорил обратное. — Ты вредная девчонка, Фланна Лесли, но я готов простить тебя, если обещаешь впредь никогда ничего от меня не утаивать.

Ее сердце отчего-то отчаянно заколотилось Раньше он на нее так не смотрел! Неужели она и вправду ему небезразлична? Неужели не столько Брей ему важен, сколько она сама?

— Постараюсь быть примерной женой, милорд, — поклялась она.

— Чарли сказал мне, что ты испытывала, глядя на портреты прежних леди Гленкирк. Я пошлю в Абердин за художником и велю нарисовать твое изображение. И знаешь, что будут говорить потомки? Это Фланна Лесли, вторая герцогиня, самая прекрасная из всех женщин Лесли. Муж любил ее и ценил больше всех на свете. Именно это они и скажут, Фланна.

— Что муж любил ее? — ахнула Фланна.

— Да, — выдавил он, боясь, что выглядит в ее глазах последним идиотом.

— О, Патрик, — вздохнула она, мгновенно растаяв в его объятиях. Патрик смотрел в ее сияющее радостью лицо и ничего не понимал. — Это правда? — допытывалась она.

— Да, — повторил он, отчетливо сознавая, как был прав брат. — Я люблю тебя, девочка.

— Я тоже тебя люблю! — вскричала она, осыпая его поцелуями. — О, как я тебя люблю!

Патрик расплылся в улыбке, ошеломленный свалившимся на него счастьем.

— Ты настоящая чертовка, Фланна Лесли! — покачал он головой.

— Да, — согласилась она, — настоящая.

И оба рассмеялись.

Язык Патрика прокладывал пылающую дорожку по ее животу. За окнами замка Гленкирк жалобно выл ветер. По стеклам била снежная крупа вперемешку с дождем, но огонь в спальне пылал ярко, согревая комнату и освещая пару, сплетавшуюся в объятиях на большой кровати.

Герцогиня Гленкирк блаженно вздыхала, ощущая, как муж пробует на вкус каждый уголок ее тела. Он добрался уже до ступней, проникая языком между пальцами, провел по щиколотке, поцеловал коленную чашечку. Ее груди пульсировали от еще незабытых ласк, соски сморщились и затвердели. Он снова припал губами к мягкой плоти ее живота, наслаждаясь шелковистой кожей. Фланна со всхлипом втянула в себя воздух, когда он вжался лицом в треугольник волос.

— Сделай это! — прохрипела она, хотя знала, что и без этого не сможет остановить его. Не сможет и не захочет.

Он поднял голову, и золотисто-зеленые глаза опасно блеснули.

— Мы сделаем это вместе, — решил он.

— Вместе? — непонимающе переспросила она.

Большая рука сжала венерин холмик и сильно стиснула, посылая озноб по спине Фланны.

— Тебе нравится, когда я касаюсь тебя губами… там.

Когда ласкаю языком. Когда сосу твой задорный любовный бутончик, Фланна. Но кто же поиграет со мной? Подразнит меня? Я тоже в этом нуждаюсь.

Он вдруг перевернулся так, что голова оказалась между ее бедрами, а мужское достоинство касалось ее рта, Как ни растерялась Фланна, все же трусихой ее никак нельзя было назвать, особенно когда дело касалось постельных игр.

— Что я должна, делать? — спросила она.

— Пустить в ход свой язычок, но только не зубы, дорогая.

Возьми меня в рот, сколько сможешь, и начинай сосать. Посмотрим, как тебе это удастся, а после, если захочешь, добавим еще кое-какие изыски.

Вздрагивая от наслаждения, Фланна нерешительно раскрыла губы, лизнула могучую плоть, сначала застенчиво, потом со все возрастающим энтузиазмом. Осмелев, она втянула в рот и стала сосать твердый стержень, с каждой минутой все больше набухавший. Она даже дошла до того, что сжала мешочек с его двойной драгоценностью, продолжая одновременно проводить языком по всей длине любовного копья. Возбуждение Фланны все росло от сознания той власти, которую она получила над ним. И сейчас ей было все равно, что он приобрел над ней такую же власть. Во всем этом было нечто восхитительно-грешное. Порочное. Приводившее ее в неимоверный восторг. Она стала усерднее работать губами и языком, и Патрик наконец взмолился, прося прекратить пытку. Фланна отпустила мужа, но прежде слизнула крошечную каплю жидкости, сочившейся из единственного глазка его мужского достоинства. Она оказалась соленой на вкус.