Радуга завтрашнего дня - Бертрис Смолл

Спустившись в зал, она объявила:

— Отец хочет видеть всех нас. Сыновей, невесток и внуков. Все там не поместятся, поэтому первыми идут сыновья И Невестки.

Она пошла вперед. Остальные послушно потянулись следом. Все столпились вокруг дубовой кровати. Фланна вдруг заметила, что белье и бархатные занавеси засалены и изношены. Да и братья выглядят усталыми и согбенными. Нелегкую жизнь им приходится вести! Олей в свои пятьдесят девять кажется стариком. За ним идут пятидесятивосьмилетний Каллум, Джиллис, которому пятьдесят шесть, Роналд, пятидесяти четырех лет, пятидесятидвухлетний Симон и Болтер — ему недавно исполнилось пятьдесят. Шестеро братьев умудрились произвести на свет тридцать семь ребятишек, а те, в свою очередь, успели пережениться и стать отцами. Семь девочек давно вышли замуж и уехали к мужьям. Но поскольку остальные были мальчиками, сейчас в Килликерне жило свыше ста человек.

Правда, девушки без труда находили себе женихов, ибо всей округе были известны плодовитость женщин рода Броуди и их способность рожать наследников мужского пола. Поэтому поклонники даже не обращали внимания на скромное приданое.

Лохленн открыл глаза и яростным взглядом обвел многочисленное семейство.

— К вечеру я умру, — начал он.

Все молчали, зная, как опасно перебивать отца. Может, он и умирает, но крепкая палка из терновой ветки, которую он долгие годы носил с собой, по-прежнему стоит у кровати, и старик вполне способен огреть ею любого. Поэтому все почтительно ждали, что соизволит сказать отец.

За окнами спальни шумел ветер. Первые капли дождя ударили в стекло. Огонь громко потрескивал, и сквозняк, врываясь в дымоход, колебал пламя единственной свечи.

— Сим выражаю я последнюю волю и требую, чтобы мое распоряжение выполнялось неукоснительно. Олей, мой первенец, — отныне Броуди из Килликерна. За всю историю моего рода всегда было так: первенец наследовал все. А потому смиритесь и признайте его старшим, иначе я прокляну вас за гробом, в котором будут покоиться мои смертные Останки. Итак, что каждый из вас скажет мне?

— Я признаю моего старшего брата как нового Броуди из Килликерна, — поспешно заговорила Фланна, — от себя и от имени моего мужа, герцога Гленкирка, а также от всего его клана. Он дал мне позволение говорить за него. Лесли из Гленкирка принимают последнюю волю и завещание Лохленна Броуди. Да будет так.

С этими словами Фланна взяла сморщенную руку отца и поцеловала, прежде чем осторожно положить на одеяло. Потом повернулась и расцеловала старшего брата в обе щеки поцелуем примирения.

Лохленн с трудом стащил с пальца кольцо, знак власти, и вложил в руку Олея тяжелый золотой обруч, украшенный темно-зеленым агатом. На круглом камне сверкала маленькая золотая рука, сжимавшая пучок стрел. Внизу затейливой вязью было выведено одно лишь слово: «Едины».

Олей Броуди уставился на свою руку. Как странно… впервые на его памяти кольцо надето на чей-то другой палец, кроме отцовского…

Он всегда знал, что станет преемником Лохленна, но только сейчас ощутил всю меру своей ответственности. Отец казался несокрушимым. Они были уверены, что он никогда не умрет. Теперь же он лучше понимал своего зятя, герцога Гленкирка. Не так-то легко взвалить на свои плечи такое бремя!

Послышался резкий смешок, и все испуганно вскинули голову.

— Теперь ты все видишь, верно, Олей? — спросил отец.

— Да, па, и уже чувствую всю тяжесть…

— Эта тяжесть не покинет тебя до того дня, когда ты передашь кольцо старшему сыну, — мрачно предсказал Броуди и снова обвел комнату свирепым взглядом. — Ваша сестра принесла клятву верности новому Броуди из Килликерна. А остальные как же? Если не последуете примеру Фланны, можете забрать свои пожитки и убраться из Килликерна.

— Куда именно, па? — поинтересовался Каллум.

— Хоть к дьяволу, мне все равно! — рявкнул старик. — Не позволю, чтобы моя смерть стала причиной свар и раздоров. Я в полном праве назначить преемника, и никто не смеет мне перечить!

Он бессильно откинулся на подушки и снова разразился кашлем. Фланна поднесла ему чашку с виски, и приступ постепенно утих. Фланна негодующе уставилась на братьев.

Мужчины неловко поежились, неожиданно сообразив, что совсем не знают ее, нынешнюю. Они помнили упрямую девчонку, настолько моложе их, что ее и сестрой считать было смешно. Скорее, дочерью. Теперь же перед ними стояла властная, богатая и сильная женщина. Пятеро сыновей Лохленна Броуди дружно переступили с ноги на ногу.

— Итак? — не отставала Фланна. — Хотите, чтобы наш отец сошел в могилу с тяжелым сердцем? Разве не знаете, что неприкаянный дух преследует тех, кто обидел его при жизни?

Она полоснула их разъяренным взглядом, и в эту минуту до того напомнила Лохленна Броуди, что у собравшихся мороз прошел по коже. Каллум Броуди поспешно поцеловал кольцо на руке брата и громко выговорил:

— Я, Каллум Броуди, второй сын Лохленна Броуди, лэрда Килликерна, принимаю его последнюю волю и присягаю новому лэрду Олею, первенцу нашего родителя.

Остальные братья последовали его примеру, после чего покинули спальню. Настала очередь их жен, детей и внуков.

После того как все попрощались с главой рода, в спальне не осталось никого, кроме Олея и Фланны.

— Спасибо, сестра, — поблагодарил новой лэрд.

— За что? — удивилась она. — Я лишь сделала все возможное, чтобы отец почил в мире.

— Ты дала понять, что за мной стоит мощь Гленкирка, Фланна, — пояснил он, слегка улыбаясь. — Кстати, герцог действительно разрешил тебе говорить от его имени?

— Наверняка разрешил бы, вздумай я перед отъездом спросить его, — ухмыльнулась Фланна. — Но тем не менее уберегла тебя от многих трудностей, Олей, и па перейдет в мир иной, довольный, что все свершилось по его желанию.

Каллум всегда тебе завидовал. Между вами всего десять месяцев разницы. Не знаю, по какой причине, но Каллум считает себя обойденным и обманутым. Поэтому, если хочешь сохранить мир в доме, перетяни его на свою сторону. Остальными можно управлять, но Каллум упрям и неглуп.

Поэтому неусыпно следи за ним и его сыновьями. Они способны на все.

— Откуда в тебе столько мудрости, младшая сестричка? — спросил Олей, немало удивленный такой проницательностью. Именно она сумела быстро и решительно переломить ситуацию и уладить давно зревший конфликт.

— Учусь быть герцогиней Гленкирк, Олей. Женщины, которые правили там до меня, были не покорными, бессловесными овечками, а достойными спутницами своих мужей.

Я должна оставить свой след, чтобы стать равной мужу, чтобы через сотни лет, видя мой портрет в галерее Гленкирка, потомки вспоминали меня добром и чтили семью, в которой я родилась.

— И как же ты этого добьешься? — расспрашивал Олей.

— Сейчас не время говорить об этом, — бросила она так властно, что он не решился больше допытываться. — Оставайся с па, пока я поем. Уж очень я проголодалась, да и умыться не мешает. Потом я сменю тебя и проведу здесь ночь. Это мой долг, ибо именно ему я обязана появлением на этот свет. Мне и провожать его на небо.