Испытание на прочность - Вера Чиркова

— Точно так не говорил, но это подразумевалось.

— Раз не говорил, значит, можно пойти. Я выяснила, Гавр считается поместьем Корди, и значит, ничего запретного ты не совершишь. Тем более что скоро на нашу помолвку соберутся все бароны со своими искусниками, и Густав тебя выкупит.

«И тогда я буду обедать вместе с прислугой и выполнять все указы твоего жениха», — хотелось съязвить Алильене, но она снова лишь усмехнулась.

— Поэтому поднимайся и идем, — сделав вид, будто не замечает этой ухмылки, продолжала настаивать Лавиния. — Неужели не надоело целый день сидеть на кровати?

— Нет, — спокойно произнесла Лил. — Нисколько. Я так устала за последний год, теперь никак не могу отоспаться.

Откровенно глянула в лицо маменьки, отметила ее вмиг побледневшие щеки и нехотя слезла с постели. Натянула простые туфли, провела гребнем по волосам и мрачно буркнула:

— Веди.

Из дома они вышли беспрепятственно и по дорожкам шли вдвоем, не сопровождаемые ни слугами, ни охраной. И даже ворота миновали свободно, как обычные люди, но пройдя лишь несколько шагов, заслышали позади себя дружный топот, и Лил не удержалась от усмешки:

— Твой эскорт.

— Густав очень внимательный, — гордо вздернула нос Лавиния, и в этот момент их догнали запряженные в легкие коляски дюжие рабы.

Две коляски были свободны, в третьей сидел Тенкос Ферд, скаливший зубы в самой учтивой улыбке:

— Ваши светлости, барон прислал вам коляски, город хоть и невелик, но обойти его пешком нелегко.

— С чего вы взяли, будто я намерена бродить по городу? — с холодным изумлением приподняла бровь Лавиния. — Как мне сказали, рыночная площадь рядом, а там на колясках неудобно.

— Вам везде будет удобно, — пообещал Ферд, но Лавиния задрала нос еще выше:

— Я сама знаю, как мне лучше. А вы можете следовать за нами на достаточном расстоянии и подождать возле площади.

— Я не собирался ездить с вами по лавкам, — ехидно усмехнулся Ферд. — Барон просто попросил предупредить городскую стражу, чтобы вас случайно не обидели.

Он достал из кармана свисток и поднес к губам.

Похожая на птичью, мелодичная и абсолютно не подходящая для сигнала трель унеслась в переулки, взлетела в небо, отозвалась перезвоном восточных колокольцев в дверях ближайшей лавки. И словно пробудила полусонное, размеренно скучное существование небольшого, едва ли не до блеска вычищенного и вылизанного городка. Со всех сторон неслись звуки шагов, впечатываемых в мостовую подкованными сапогами, конский топот и мягкий перестук каблуков дорогих сапог.

А потом в глубине переулков и улочек показались всадники и пешие, и, несмотря на различную одежду, было у всех и нечто общее. Широкие светло-зеленые пояса с большой серебряной пряжкой, украшенной баронским гербом.

— Это охрана города и принадлежащих Корди заведений, — развалившись в своем кресле, снисходительно объяснил Ферд и, строго глянув на вытянувшегося перед ним мужчину с вышитым на плече офицерским знаком, представил: — Ее светлость Лавиния Корди, невеста вашего барона, и ее дочь. Все поняли?

Толпа слитно кивнула и так же дружно уставилась на неожиданно свалившуюся на них головную боль, и Лил неожиданно остро пожалела маменьку. Та столько силы и изобретательности проявила, чтобы поговорить с дочерью о чем-то секретном, а барон одним мановением пальца разбил все ее надежды.

— Приятной прогулки, — снова широко улыбнулся Ферд, но в его ухмылке отчетливо виделась тонкая издевка.

Ах вот как, внезапно разозлилась девушка, здесь считают их глупыми курицами?! Запертыми в золотой клетке и не понимающими, что впереди может быть лишь суп или новая клетка, только похуже? Так, может, пора немного показать самоуверенным баронским прислужникам и ему самому, насколько непросты его пленницы?

— Благодарю за внимание, — опережая дочь, ледяным тоном произнесла Лавиния, — но должна предупредить… по-хорошему. Я не выношу, когда мне мозолят глаза и лезут под ноги люди в таких вот красивых поясах. И не трудитесь их снимать, я все равно всех уже запомнила.

Подхватила успевшую опомниться Лил под руку и пошла вперед, через стремительно расступающуюся толпу. Запряженные в пустые коляски рабы уныло плелись следом за ними.

Некоторое время Лавиния водила дочь из магазина в магазин, перебирая кучу товаров и откладывая те, которые должны были доставить во дворец, и наконец, выйдя из очередной лавки, заявила, что желает отдохнуть и выпить чашку чая. К этому времени она успела сунуть в руки дочери свернутую тугой крошечной трубочкой записку и парой жестов объяснить, что ответа не ждет, но дело серьезное.

— Вот вроде неплохое место, — небрежно бросила Алильена, показывая на кондитерскую. — А я не против помыть руки.

Через минуту маменька уже сидела за столиком в небольшой отдельной комнатке для чаепития, и бледный от волнения хозяин расхваливал ей свою выпечку. А Лил, стоя в довольно темной и тесной каморке с маленьким оконцем, торопливо читала написанную крохотными буквами записку и усмехалась все мрачнее.

Оказывается, дядюшка уже вовсю занят устройством ее будущего. Даже изобрел целую интригу, как заполучить будущую падчерицу в свое личное пользование, и со свойственной ему жестокостью посвятил невесту в свои планы. Разумеется, в общих чертах, не раскрывая ни одного секрета, но Лавиния не могла не встревожиться. И вряд ли Корди этого не предусмотрел, не с его огромным опытом интригана делать такие промахи. И теперь терпеливо, как паук, наблюдает из своего убежища, какие меры предпримет для спасения черная искусница, получив предупреждение маменьки.

Но даже представить пока не может, что Лил уже несколько дней как раз этим только и занимается. Да и как ему могло бы прийти подобное в голову, ведь барон наверняка считает, будто девчонка просто тоскует по «погибшему» возлюбленному, ведь сообщили же ему шпионы о страшном пожаре, устроенном Канзом в убежище наемников. И достаточно просто немного выждать, через некоторое время Лил обо всем забудет, а успокоившись и пригревшись под маменькиным крылышком, как беспризорный щенок, с благодарностью согласится с выбором проклятого дядюшки. Или у него еще более грандиозные планы?

Жаль, но нельзя пока и виду подать, что вовсе не Алильене, а ему самому пора начинать волноваться за свое будущее. Проклятому Корди никогда не суждено узнать, какую неоценимую услугу он сам оказал магине, ее брату и учителю, заставив черных искусников опутать весь дом привязанной к драгоценным камням защитой, в которой только истинные маги могут поменять одно условие на другое.

И тем более барон не представляет, что играть в свои грязные игры ему придется вовсе не с худой и хмурой девчонкой в черном платье, а против Юдгана и помогающих ему искусников, и первый незаметный и тайный ход они уже сделали. Но никто, тем более маменька, не должен догадаться об этом раньше времени.

Алильена сожгла записку магией, растерла в пальцах пепел и тщательно вымыла в бадейке руки, щедро добавив ромашкового мыла. Затем оправила платье и прическу и, нацепив на лицо скучающую гримасу, отправилась пить чай.