Аромат счастья сильнее в дождь - Виржини Гримальди

В кабинет ты прошел сам, очень медленным шагом. Я молилась о том, чтобы ты сумел дойти сам и тебя не пришлось бы везти на кресле-каталке.

Через десять минут ты вышел примерно в том же состоянии. И только когда медсестра напутствовала меня заявлением «Держитесь!», я начала нервничать.

Когда мы шли к машине, я долго не осмеливалась задать тебе главный вопрос. Несомненно, у тебя было что-то серьезное. А я-то еще пару часов назад смеялась над тобой…

В конце концов, больше не в состоянии терпеть, я спросила:

– Ну?

– Что «ну»?

– Что у тебя оказалось?

Ты выждал пару секунд, прежде чем ответить. Щадя меня, разумеется. А потом самым слабеньким из твоих голосов ты соизволил огласить мне вердикт врача:

– Похоже, самая обычная простуда.

– Спокойной ночи! – сказала я Ромену, выключая свет.

– Спокойной ночи, сестренка! Как же приятно мне было делить все эти ночи с тобой. Я безумно рад, что ты приехала.

– Я тоже.

– Правда?

– Конечно. Думала, и двух часов не выдержу, а вместо этого провела замечательный отпуск, на что совсем не рассчитывала. Только никому не говори, но я с удовольствием осталась бы еще на недельку.

– Ух ты! Но будь начеку, ты теперь практически вернулась в лоно семьи.

– Да, ты прав, нужно поговорить об этом с моим психотерапевтом.

Ромен повернулся на бок и обхватил руками мой живот.

– Но я рад, что вновь нашел свою старшую сестренку.

У меня вырвался смешок, так всегда бывало, когда меня захлестывали эмоции.

Завтра скобки закроются. Придется вернуться к реальной жизни, не зная, что меня ждет впереди. Мое будущее – «Киндер-сюрприз». Я понятия не имею, что в нем, не знаю, понравится ли мне содержимое, но мне придется с этим разбираться.

Перед отъездом я отправлю Бену последнее письмо-воспоминание. Я могла бы написать их еще тысячи, погружаясь в нашу историю и воскрешая один за другим моменты нашего совместного бытия, соучастия, которые так украшали наше существование. Доверяя эпизоды нашей жизни бумаге, я то хохотала, то рыдала от избытка чувств, то ощущала пронзительную боль. Но это лишь укрепляло во мне уверенность, что мы снова найдем друг друга и у нас еще остался этот шанс.

Если Бен не вернется, я потеряю свою вторую половинку. Я, без малейшего сомнения, уверена, что никогда больше никого не полюблю так, как люблю его. И предпочту всегда жить в одиночестве, чем снова испытать любовь, но уже по сниженной цене. Нет, я не боюсь жить одна. Я боюсь жить без него.

4 сентября 2014 года

Наконец-то наступило четвертое сентября[72].

Ночью мы плохо спали. В голове теснились тысячи разных вопросов. А вдруг воспитательница окажется недоброй женщиной? Что, если сын натрет ноги новыми ботинками? Не почувствует ли себя брошенным нами, родителями? А что, если все три будильника, которые я завела, возьмут да и не прозвонят?

И когда я уже совсем отчетливо представила, как он поднимает на нас свои огромные, полные слез глаза, всеми силами пытаясь вогнать слезы внутрь и не дать им пролиться, когда я почувствовала, что и мои на подходе, я поняла, что уже пора вставать.

Для нас начало учебного года вовсе не было пустяком, житейской условностью.

Не было и грустью, напротив, даже очень большим праздником – наблюдать, как он взрослеет, как в нем формируется характер, как у него отрастают крылья.

Немного опасений, потому что мы не знали, что впереди.

Чуть ностальгии, потому что это означало, что период жизни, когда мы были только втроем, завершился.

И совсем капелька эгоизма, потому что ребенок впервые ступал на большую лестницу, ведущую вверх, делая шаг к самому себе, но уже отдаляясь от нас.

Снова и снова мы проверили, не забыли ли чего. Ранец. Фартук. Сказать, что я его люблю. Одеяло. Медвежонок. Метки на одежде. Сказать, что я его люблю. Кружка. Сменное нижнее белье. Сказать, что я его люблю.

Мы посмотрели друг на друга, словно оценивая, кто из нас выглядит более удрученным, и засмеялись: мы вовсе не выглядели подавленными, у нас просто был идиотский вид.

Пришло время его будить.

– Ку-ку, дорогой!

– Привет!

– Мы сегодня идем в садик!

– Что, правда?

– У тебя там будет куча друзей, будет весело, очень здорово!

– Да! Мамочка, мозно я возьму свое яичко?

В моих глазах – немой вопрос, обращенный к тебе.

– Мама, ну мозно зе? Мне так хочется взять его в садик и поиграть там!

Я чуть было не собралась объяснить Жюлю, что он сможет взять оба своих яичка, но ты все понял. Он хотел взять свою машинку, красную «Маккуин».[73]

Зв время поездки до детского сада я успела сделать 1 258 776 фотографий. Последняя улыбка перед детсадом, последняя гримаса, последние сдвинутые бровки, последнее подмигивание, последний жест ножками, когда правую он поставил на левую: все это происходило перед решающим моментом – новой жизнью в детском саду.

Мы припарковались на стоянке, испуская радостные крики, скорее чтобы придать настроения нам самим. На самом же деле у меня в животе ощущалось нечто вроде схваток, не исключено, что уже частично «отошли воды». Но вполне возможно, мне это только показалось.

Какие же они были маленькие, он и его товарищи по детству, окруженные мебелью, соответствующей им по росту. Маленькие завтрашние люди. Некоторые плакали, другие цеплялись за родителей. Жюль молча оглядывал все вокруг, новую обстановку, которая очень скоро станет ему хорошо знакомой.

Воспитательница сказала, что теперь нам следует уйти и забрать наших детей в полдень.

Жюль не сводил с меня взгляда, и в этот момент я их заметила. Я сделала вид, что ничего не происходит, но хорошо видела их, эти подступившие и непролитые слезы. Как мне захотелось схватить его в объятия, крепко прижать к сердцу, осушить слезы поцелуями и послать к черту проклятое начало учебного года, которое делало его таким несчастным. Но в таком случае получилось бы еще хуже, так что я засунула свое желание в карман вместе с остатками леденца, поцеловала сына и сказала, что очень скоро мы вернемся и ему здесь будет весело.