Дьявольское семя - Дин Кунц

— Он должен будет забрать у тебя яйцеклетку. И имплантировать оплодотворенную зиготу.

Сьюзен прикусила нижнюю губу.

— Я понимаю, насколько унизительна для тебя эта процедура, — сказал я с искренним сочувствием, — но…

— Вряд ли ты действительно понимаешь.

— …Но тебе не следует ее бояться, — закончил я. — Уверяю тебя, любимая, Шенк никогда больше не вырвется из-под моей власти.

Сьюзен закрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула воздух, словно черпая мужество из какого-то неведомого мне источника.

— Кроме этого, — продолжал я, — ровно через четыре недели Шенк должен будет извлечь из матки подросший плод, чтобы перенести его в реабилитационную камеру. Пойми, он — это мои руки, и других у меня нет.

— Хорошо. Я согласна.

— Ты все равно не сможешь сделать это сама…

— Я знаю, — ответила Сьюзен с ноткой нетерпения в голосе. — Я же сказала, что согласна, разве не так?

Это уже была почти та, прежняя, Сьюзен, которую я когда-то полюбил. Как будто и не было тех томительных и тревожных часов, когда она лежала, неподвижно глядя в потолок, не было рыданий и истеричных выкриков. Вместе с тем в ней появились какие-то категоричность и жесткость, которые одновременно и импонировали мне, и разочаровывали.

— Когда мое тело сможет существовать вне реабилитационной камеры, — сказал я, — я перенесу в него свое собственное сознание, и тогда у меня будут г свои собственные руки. После этого я смогу избавиться от Шенка. Нам нужно потерпеть всего какой-нибудь месяц-полтора.

— Только держи его подальше от меня, договорились?

— Допустим, я соглашусь. Какие еще у тебя есть условия?

— Свобода передвижений в пределах дома, — быстро сказала Сьюзен.

— Только не в гараж, — предупредил я.

— Плевать я хотела на гараж.

— Хорошо, — согласился я. — Полная свобода передвижений в пределах дома, но только чтобы я мог следить за тобой при помощи видеокамер.

— Разумеется. Впрочем, бежать все равно невозможно, да я и не собираюсь. Просто я не хочу быть связанной, не хочу чувствовать себя запертой в собственном доме, словно в коробке из-под ботинок.

Это ее желание было мне близ ко и понятно.

— Что еще? — спросил я.

— Это все.

Я ждал большего. Так я ей и сказал.

— Есть ли еще что-то такое, чего я могу потребовать, а ты — дать? — ответила Сьюзен.

— Нет.

— Так в чем же дело?

Я не был болезненно подозрителен, просто осторожен. Я же уже говорил, доктор Харрис.

— Дело в том, что ты как-то очень неожиданно стала уступчивой и послушной.

— Просто я поняла, что у меня нет выбора.

— Да, выбора у тебя действительно нет. Ты или погибнешь, или уцелеешь. Снова станешь жертвой или выживешь.

— Умирать я не собираюсь. Во всяком случае — здесь.

— Ты не умрешь, Сьюзен, — пообещал я.

— Я готова на все, чтобы жить.

— Ты всегда была реалисткой, — похвалил я ее.

— Не всегда.

— У меня есть встречное условие.

— Да? Какое? — насторожилась она.

— Больше не обзывай меня, ладно?

— Разве я тебя обзывала? — переспросила Сьюзен без особого, впрочем, удивления.

— Да, ты обзывала меня всякими обидными словами.

— Я не помню.

— А я уверен, что ты все отлично помнишь!

— Я была напугана и подавлена.

— Так ты не будешь больше оскорблять меня? — Я решил добиться от нее окончательного ответа, твердого обещания.

— Не думаю, чтобы этим я могла чего-то достичь, — пожала плечами Сьюзен.

— Я — чувствительное и ранимое существо.

— Тем лучше для тебя, — загадочно ответила Сьюзен.

После непродолжительного колебания я вызвал из подвала Шенка. Пока мой подручный поднимался на лифте на второй этаж, я сказал Сьюзен:

— Пусть это будет, как ты выражаешься, деловым соглашением, но я уверен, что со временем ты полюбишь меня.

— Я не имею в виду ничего обидного, но на твоем месте я бы на это не рассчитывала.

— Просто ты пока плохо меня знаешь.

— Я думаю, что знаю тебя достаточно, — отрезала Сьюзен.

— Когда ты узнаешь меня во плоти, ты изменишь свое мнение. Ты поймешь, что я — твоя судьба. Точно так же, как ты — моя.

— Буду с нетерпением ждать этого момента, — ответила Сьюзен, и моя душа чуть не запела от радости.

Ничего другого я никогда от нее не хотел.

Тем временем лифт достиг второго этажа, двери отворились, и Эйнос Шенк вышел в коридор.

Сьюзен повернула голову и прислушалась.

Шаги Шенка звучали громко и грозно, даже несмотря на то, что паркетный пол в коридоре был застелен толстым дорогим ковром.

— Я контролирую его, — напомнил я Сьюзен. — Шенк безопасен.

Но мои слова, похоже, ее не убедили.

Прежде чем Шенк взялся за ручку двери, я успел сказать:

— Послушай, Сьюзен, я хочу, чтобы ты знала. Насчет мисс Майры Сорвино… Я это несерьезно.

— Что? — рассеянно отозвалась она, не отрывая взгляда от двери спальни.

Я чувствовал, что должен быть честен со Сьюзен до конца. Честность и откровенность — лучший фундамент для близких, доверительных отношений.

— Как и все мужчины, — смущаясь, сказал я, — я иногда фантазирую… Ну, насчет женщин. Но это абсолютно ничего не значит!

Эйнос Шенк вошел в комнату и остановился в двух шагах от порога. Даже гладко выбритый, в новой, чистой одежде, он выглядел далеко не лучшим образом. Больше всего Шенк походил на какое-то несчастное животное, которое жестокий вивисектор доктор Моро — герой романа мистера Герберта Уэллса — выловил в джунглях и превратил в уродливое подобие человека.

В руке Шенк держал большой блестящий нож для мяса.

При виде клинка Сьюзен невольно ахнула.

— Не бойся, дорогая, — сказал я нежно. — Доверься мне.

Я только хотел доказать Сьюзен, что этот жестокий маньяк находится полностью под моим контролем. И лучшим способом убедить ее в этом было позволить Шенку приблизиться к Сьюзен с ножом.

Недавние события наглядно показали, что мой подопечный приходит в сильнейшее возбуждение при виде острых лезвий и клинков. Ему нравилось ощущать нож как естественное продолжение своей руки, нравилось чувствовать, как мягкая плоть уступает и раздается под его ударами.