Таня Гроттер и Болтливый сфинкс - Дмитрий Емец

– Пуф! – крикнул купидон.

Розовый, обкусанный, с отогнутой третьейфалангой палец, ткнул куда-то за ее спину.

Таня оглянулась скорее от неожиданности, чемдействительно введенная в заблуждение наивным трюком. Купидон выхватил у неекоробку с конфетами и, стремглав взлетел, так и не отдав конверта.

– Разводка? Ах ты, мелочь амурная! –вспылила Таня.

Она вскинула перстень, но попасть в купидонабыло нереально. Летел он зигзагами, с подкрутками, со сменой высоты,увертываясь от возможных магических искр. Заметно было, что это жучок опытный,побывавший во многих передрягах.

К счастью, контрабас был недалеко. Запрыгнувна него, Таня погналась за купидоном. Тот, обнаружив погоню, заверещал иштопором ввинтился в вымороженное зимнее небо. Таня запоздала с маневром, ивстречный ветер, ударив в днище контрабаса, отбросил ее, едва не размазав остену неудачно подвернувшегося дома. Прижавшись грудью к грифу, Таня сделалагорку, плавно перешедшую в боевой разворот. Купидончик, привыкший иметь дело сдебелыми матронами, никак не рассчитывал на такую прыть. Он даже крыльямиперестал махать от изумления, когда Таня оказалась перед ним. Крепкая рукасгребла его за шиворот.

– Письмо! – сказала она строго.

Скорчив рожу, купидончик послушно сунул ейконверт и, неудачно попытавшись лягнуть Таню босой ногой, чесанул в сторону.Таня продолжала зорко наблюдать за ним. Опыт подсказывал, что этому коварномународцу доверять нельзя. Да, так и есть! Отлетев метров на тридцать, купидончикоглянулся и с угрозой схватился за лук. Таня в ответ подняла перстень.Некоторое время оба угрожающе целились друг в друга. Наконец купидончик пожалплечами, опустил лук и удалился уже окончательно.

– Вот и славно! Знаю я этих гадиков!Схлопочешь стрелу и потом всю жизнь будешь вздыхать по полярнику, которыйдесять месяцев в году живет на Северном полюсе, а два месяца до негодобирается, – сказала Таня.

Длинный конверт, который Таня продолжаладержать в руке, напомнил о себе едва заметной дрожью. Таня не спешила читатьписьмо, оттягивала удовольствие. Оттягивала отчасти и потому, что удовольствиевполне могло и не оказаться таковым. Вдруг это очередное послание от Пуппера,начинающееся с неизменного: «Май диа Таня!»

Таня снизилась, вновь спрятала контрабас вфутляр и тогда только распечатала конверт. Ей хотелось еще немного помедлить,но все же взгляд неосознанно, почти против воли, скользнул по строчкам, итотчас высокие узкие буквы ураганом промчались сквозь ее сознание, смяв его.

Письмо состояло всего из нескольких строк.

«Я ранен. Мне нужна твоя помощь. От того,придешь ли ты, зависит и жизнь Ваньки. Следуй за летучей мышью.

Верь мне и не надо вопросов!

ГБ».

Никакой летучей мыши Таня поблизости необнаружила, но когда она перевернула конверт, наружу выпало несколько тонкихвысушенных костей, соединенных кожистыми крыльями. Они не шевелились, но Танябыла уверена, что, когда будет нужно, за этим дело не станет.

Таня вскочила, затем опять села, затем опятьвскочила. Споткнулась, увязла в снегу, и в ужасе отпрыгнула, не понимая, ктохватает ее за ноги. Заблудившееся сердце прыгало в горле.

Уронив письмо, Таня присела и уткнуласьвиноватым лбом в футляр контрабаса. Контрабас откликнулся ободряющим гулом. Этапривычка искать утешения у контрабаса пошла из детства. Запах футляра и еговорчливый скрип всегда ободряли Таню.

В конце концов, именно его футляр служил ейколыбелью, когда Нинель и Герман Дурневы обнаружили плачущую девочку на лестничнойплощадке.

– Что делать, дед? – спросила Таня.

– Уот Хекюба ту хим, ор хи ту хекюба, зэт хишуд уип фор хер? [5]– намеренно коверкая английское произношение, пропыхтел Феофил Гроттер.

Таня нахмурилась:

– А нормально сказать нельзя? В конце концов,у тебя не две дивизии внучек, чтобы дарить их некромагам. Так идти или нет?

– Какой бы поступок ты ни совершила, ты о немпожалеешь. Так что лети, если хочешь, но знай, что я накладываю liberum veto [6], –перстень слабо вспыхнул и погас.

Он уже исчерпал свою сегодняшнюю словеснуюэнергию.

Наконец Таня успокоилась. Если, конечно, этосостояние можно было назвать покоем. Оно было подобно тому, как если бы некийсильный маг заморозил кипящую воду, и она так и застыла бы со всеми всплескамии пузырями.

Таня попыталась сосредоточиться. Бейбарсовранен и обращается к ней – это вполне естественно. Конечно, помогать или нет –вопрос не стоит. Когда человеку нужна помощь, она обычно нужна ему немедленно.Через три дня ему, возможно, будут нужны только венки.

Единственное, что ее настораживало вписьме, – скрытая угроза в адрес Ваньки. С точки зрения Тани, это быломерзко и невеликодушно. Ваньку-то зачем сюда припутали? Вроде как «добренький»Бейбарсов страхуется и берет Ваньку в заложники ее прилета. Нечто в духе:«Поцелуй меня нежно в щечку, или я кину кирпичом в твоего песика».

Письмо Глеба, которое она снова подняла,зашелестело у нее в руках.

«Верь мне и не надо вопросов», – прыгнулаТане в глаза последняя фраза.

– Ага, как же! Не надо вопросов! Как этопо-самцовски! Маршируй на «ать-два», курица, и ни о чем не думай! За тебя ужевсе решили!

Схватив зудильник, Таня принялась лихорадочнозапускать яблоко, пытаясь связаться с Ванькой, но связи не было. На экране Танявидела лишь выстриженный из неба круг, по которому плыла вытянутая, похожая наскрученное полотенце туча.

«Спокойно! – сказала себе Таня. – Непаникуй! Ты же сердцем чувствуешь, что все с Ванькой будет хорошо. Как тамговорит Ягун? Поспешность нужна только в супермаркетах при продаже просроченныхпродуктов!»

О чем-то вспомнив, Таня распахнула футлярконтрабаса и стала рыться в кармане, подшитом к подкладке. Вот и он –маленький, узкий нож для гусиных перьев.