Распознавание образов - Уильям Гибсон

– Эй! – говорит она, придерживая дверь и заходя внутрь. По шее у нее пробегают мурашки.

– Они ждут наверху. – Юная секретарша за стойкой улыбается; в ноздре вспыхивает бриллиантовый гвоздик.

– Козлы, – говорит Кейс. – Кто это сейчас был? Человек, который вышел?

Девушка смотрит на нее с недоумением.

– Ну, с пластырем на носу.

Девушка облегченно улыбается:

– А, это Франко. Водитель Доротеи из «Хайнца и Пфаффа». Он недавно попал в аварию.

– Она тоже здесь?

– Да, все вас ждут. – Девушка снова улыбается. – На третьем этаже.

Бернард Стоунстрит прохаживается взад-вперед по площадке третьего этажа. Вид у него недовольный и слегка ошарашенный. Рыжий чуб и дорогой, словно вчера купленный черный костюм болезненно напоминают Кейс о прошлом визите.

– О, приветствую, – говорит он после секундного замешательства. – А я уже думал, куда вы подевались... На встречу с Хьюбертом и Доротеей?

– Угу, судя по всему.

– Кейс, вы в порядке? – спрашивает он с беспокойством, реагируя на ее тон.

– Абсолютно. – Она точно откусывает это слово.

– Странные вещи творятся, вы не находите? – Стоунстрит понижает голос, хотя рядом никого нет. – Я насчет Доротеи.

– А что случилось?

– Бигенд взял ее на работу, в отдел графики. Посредником для переговоров с клиентами. Совершенно неожиданный поворот. Он сам всегда говорил, что дизайнеры должны напрямую общаться с клиентом! – Бернард прикусывает губу. – Хотя, конечно, Доротея опытный работник. – Он пожимает плечами, красивый черный пиджак подчеркивает экспрессивность этого движения. – Она сегодня утром послала Хайнцу заявление об уходе.

– А когда ее наняли?

– Сегодня же и наняли. – Стоунстрит удивленно разводит руками. – Я сам только что узнал.

– Где они?

– Там же, где и раньше. В той комнате. – Он показывает рукой.

Кейс обходит его, приближается к двери и распахивает ее.

– О, доброе утро! – восклицает Бигенд.

Он сидит во главе стола, там, где в прошлый раз сидел Стоунстрит. Слева от него, спиной к двери, сидит Доротея, а напротив нее Бун Чу. Оба они молчат.

Кейс с силой захлопывает дверь.

– Кейс, послушайте... – начинает Бигенд.

– Помолчите! – Странный, почти незнакомый голос. Неужели ее собственный?

– Кейс... – начинает Бун.

– Какого черта?! Что здесь происходит?

Хьюберт хочет что-то сказать.

– Вы что, взяли ее на работу? – Кейс указывает на Доротею.

– Ваше возмущение естественно, было бы странно ожидать другого, – говорит Доротея ангельским голосом. Она одета во что-то мягкое и серое, хотя волосы по-прежнему туго затянуты в узел на затылке.

– Этот человек, – Кейс поворачивается к Бигенду, – который напал на меня в Токио...

– Франко, – тихо вставляет Доротея.

– Заткнитесь!

– Так это же водитель Доротеи! – говорит Бигенд таким тоном, как будто это все объясняет. Лицо его буквально прыскает самодовольством.

– Налетчик, – уточняет Кейс.

– И что же сделал бедный Франко, когда столкнулся с вами внизу? – спрашивает Доротея.

– Убежал.

– Причем в ужасе, – замечает Доротея. – Врач в Токио сказал, что угоди вы на пару сантиметров ниже, он был бы уже мертв. Переносица вошла бы ему в мозг, прямо между лобными долями. Кажется, это так называется. У него сотрясение мозга, огромные синяки под глазами, и дышать он может только через рот – пока не сделают операцию.

Мягкость тона Доротеи сбивает Кейс даже сильнее, чем смысл ее слов.

– Водить машину он точно уже не будет, – заканчивает та. – По крайней мере мою.

– Ничего, пойдет в грабители, – отвечает Кейс уже обычным голосом. Тот, малознакомый, спрятался обратно в свою коробочку. А жаль.

– Конечно, все получилось нехорошо, – говорит Доротея. – Если бы я сама там была, ничего подобного не произошло бы. Франко добродушный человек, просто кое-кто давил, требовал результатов.

Сохраняя неподвижность, она как-то умудряется создать впечатление, что пожала плечами.

– Кейс, – говорит Бигенд, – я знаю, вы расстроены. Но присядьте, пожалуйста. Послушайте. У нас тут идет очень полезный разговор, открываются все карты. Доротея может рассказать много интересного о том, что здесь происходит, и это впрямую касается вас. Ваши отношения, как выясняется, начались раньше, чем контракт с фирмой «Хайнц и Пфафф». По крайней мере еще до нашей встречи в Лондоне. Пожалуйста, садитесь.

Кейс с возмущением замечает, что Бун держится собранно, но подчеркнуто нейтрально: в неизменной черной курточке, с непроницаемым лицом. Точь-в-точь китайский карточный шулер, только что не насвистывает.

Она чувствует, что уже приняла решение, хотя еще не знает какое. Придвинув стул, Кейс садится боком – чтобы не делать лишних движений, если придется уходить.

– Бун решил мне рассказать, – продолжает Бигенд, – про ваши столкновения с Доротеей. А также о том, что произошло, и о вашей версии событий.

– Моей версии?

– Которая полностью подтвердилась. – Бигенд откидывается на спинку стула; сейчас ему не хватает ковбойской шляпы. – Да, Доротея вам грубила. Она прожгла вашу куртку, подослала Франко и его помощника в квартиру вашего друга, где они поставили в компьютер жучок для перехвата нажатий клавиш. Во время второй встречи она намеренно показала вам изображение, которое должно было выбить вас из колеи, и она же оставила куклу на двери, чтобы вас напугать. Кроме того, телефон вашего друга поставлен на прослушивание, и Франко следил за вами. Например, когда вы гуляли с Буном вдоль канала. И в Токио, конечно.

Кейс кидает на Буна взгляд, который, как она надеется, означает «я до тебя еще доберусь», и поворачивается к Бигенду.

– Ну и что? Что дальше, Хьюберт? Вы это узнали – и сразу ее наняли?

– Да. – Бигенд терпеливо кивает. – Потому что лучше держать ее в союзниках. И вот теперь она наш союзник. – Он смотрит на Доротею.

– Поймите, Кейс, – говорит Доротея, – для меня это вопрос карьеры. – Слово «карьера» она произносит, как «религия». – Мне сейчас выгоднее быть на стороне «Синего муравья». И Хьюберт знает об этом.

– Хьюберт, – спрашивает Кейс, – а вам не приходило в голову, что Доротея просто...

– Что? – Он подается вперед, кладет ладони на стол.

– Злобная и лживая сучка?

Бигенд хихикает. Жутковатый звук.

– Ну что же, наш бизнес – реклама, нам не привыкать. И вообще, здесь речь не о честности, а о преданности. А я ни на минуту не сомневаюсь, что Доротея абсолютно предана своей... – он холодно смотрит на Доротею, – своей карьере.