Распознавание образов - Уильям Гибсон

Кейс неохотно признает, что Бигенд, пожалуй, прав.

Он покупает Доротею тем, чего никто другой не может предложить: стремительным взлетом по служебной лестнице «Синего муравья». Да, так оно и есть. Кейс становится интересно послушать, что эта женщина о ней знает.

– Ну ладно, расскажите мне. – Она поворачивается к Доротее, демонстративно игнорируя Буна. – О чем это Хьюберт говорил? Что мне будет интересно узнать?

– Хорошая курточка, – отвечает Доротея. – Новенькая?

В этот момент у Франко едва не появляется товарищ по судьбе, которому тоже чуть не вогнали переносицу в мозг между лобными долями. Однако Доротея сидит вне радиуса прямого удара, и Кейс удерживается от искушения.

Доротея улыбается.

– Три недели назад, – начинает она, – когда я была во Франкфурте, мне позвонили с Кипра. Какой-то русский. Представился, как специалист по налогам. Сначала я подумала, что его интересует контракт с Хайнцем, но потом поняла, что речь идет об особых услугах по линии моей предыдущей работы. – Она смотрит на Кейс и вопросительно поднимает бровь.

– Я знаю о вашей прошлой работе.

– Русский попросил меня поставить одного человека в неловкое положение, чтобы этот человек отказался работать на определенную фирму. Разумеется, речь шла об этой фирме, а человеком были вы. – Доротея складывает руки на коленях. – Заказчик в тот же день вылетел с Кипра, если он действительно был на Кипре. Мы встретились, и он рассказал о вас кое-какие детали. Кое-что я знала и сама, потому что уже не первый год занимаюсь этим бизнесом. Рекламным, я имею в виду. Вообще, он был неплохо осведомлен, знал о моем прошлом. И о планах, которые я строила насчет «Синего муравья».

– Значит, русский?

– Да. Что вам известно о Кипре?

– Почти ничего.

– Это свободная налоговая зона для русских бизнесменов. Там их очень много. В общем, мне сообщили о вас некоторые сведения и заплатили аванс.

– Простите, Доротея, – подает голос Бун. – Не хотел вас прерывать, когда вы говорили об этом раньше, но в какой валюте вам заплатили?

– В американских долларах.

– Спасибо!

Бун снова умолкает.

– Какие сведения? – спрашивает Кейс.

– Когда вы перестали посещать Кэтрин Мак-Нелли? – задает Доротея встречный вопрос.

– В феврале, – автоматически отвечает Кейс, чувствуя, как шевелятся волосы на затылке.

– Мой русский заказчик передал мне записи ваших бесед.

Кэтрин действительно делала записи во время каждой сессии.

– Так я узнала о вашей чувствительности к...

– Не будем вдаваться в детали, – обрывает Кейс.

Мог ли ее терапевт совершить такое предательство? У Кэтрин, правда, были некоторые сомнения насчет прекращения визитов, она считала, что процесс еще не закончен. Но они расстались в мире и согласии. Кэтрин хотела поработать над проблемами, связанными с исчезновением Уина, но для Кейс это было слишком рано, и они договорились подождать.

– Не могу поверить, чтобы Кэтрин... – начинает Кейс.

– Она скорее всего ни при чем, – отвечает Доротея, будто прочитав ее мысли. – Этот человек с Кипра... Вы никогда не имели дела с такими людьми? А я имела. Вероятно, он послал своих людей в Нью-Йорк, чтобы те забрались к ней в офис и сфотографировали записи. Кэтрин ни о чем не догадывалась.

– Прошу заметить, – вставляет Бун, – мы не можем точно датировать это событие. Кейс прекратила лечение в феврале. Значит, записи могли похитить в любое время между февралем и моментом первого контакта заказчика с Доротеей.

Кейс переводит взгляд с Бигенда на Буна, потом обратно на Доротею.

– И как было сформулировано ваше, э-э... – трудно подобрать слово, – ваше задание?

– Поставить вас в неловкое положение, чтобы вы покинули Лондон и впоследствии избегали контакта с «Синим муравьем». И особенно с Хьюбертом. Плюс мне дали программу, которую следовало установить на ваш компьютер. И я должна была следить за всеми вашими перемещениями в Лондоне.

– Они настояли, чтобы Доротея вернула установочный диск, – добавляет Бун. – К сожалению, она так и сделала.

– Значит, Франко залез в квартиру Дэмиена и установил какую-то программу. А что насчет азиатских шлюх?

– Азиатских... кого? – Глаза Доротеи расширяются в изумлении.

– А потом он вам позвонил, да? Отчитался, что все установлено?

– Откуда вы знаете?

– Он звонил с домашнего телефона Дэмиена.

Доротея вполголоса произносит какое-то итальянское ругательство.

Наступает тишина. Все смотрят друг на друга.

– Узнав, что вы летите в Токио, – продолжает Доротея, – они, судя по всему, сильно взволновались. Потребовали, чтобы я за вами проследила. Но у меня были обязанности перед Хайнцем, я не могла это сделать сама. Пришлось послать Франко и Макса.

– Что значит «они»?

– Не знаю. Я контактировала только с русским, но он явно на кого-то работал. Ему непременно хотелось получить информацию, которую вам должен был передать некий человек.

– Откуда они знали, что...

– В этом я еще должен разобраться, – говорит Бун.

– Памела Мэйнуоринг на нас больше не работает, – добавляет Хьюберт.

– Ее было несложно вычислить, – улыбается Доротея.

– А теперь, – говорит Хьюберт, – если вы с Буном нас извините, мне надо познакомить Доротею с нашими дизайнерами.

Они выходят, оставив Кейс и Буна наедине.

Сидя в «Старбаксе» напротив «Синего муравья» и глядя на маятниковую лампу в стиле псевдо-«Мурано», точь-в-точь такую же, как в нью-йоркском «Старбаксе» рядом с ее квартирой, Кейс думает: в таком уютном месте странно чувствовать себя так скверно.

Они с Буном оказались здесь в результате нескольких неловких и практически невербальных решений. Кейс ни минуты не хотела оставаться в «Синем муравье» без крайней необходимости.

Нейтральная обстановка действует успокаивающе. Кейс чувствует, что эмоции постепенно приходят в норму; наверное, сказывается эффект знакомой территории. Но тут подходит Бун, держа в руках стаканчики с кофе.

– А почему «Старбакс» тебя не бесит, – спрашивает он, опуская стаканчики на стол, – если ты так чувствительна к торговым маркам?

Кейс бросает на него гневный взгляд; от раздражения она буквально лишилась дара речи.

– Ты что, сердишься? – Он садится напротив нее.

– А как ты думаешь? Во-первых, Хьюберт сошелся с Доротеей, которая сперла записки моего терапевта. Во-вторых... Не знаю, как мы дальше будем работать.