Пятьдесят слов дождя - Аша Лемми

года

Он не хочет меня видеть. Даже не отвечает на письма, и в любом случае у меня уже нет денег на почтовые расходы. У меня нет денег на еду. Мама больше ничего мне не пришлет. Кто-то ей рассказал, что я натворила, – понятия не имею кто, у нее повсюду свои шпионы, – и теперь она настаивает, чтобы я вернулась домой.

Она говорит, что в двадцать два года я старая дева и что, если я затяну еще хоть немного, я никому не буду нужна.

Я не вернусь.

Мне сказали, что теперь он женат. Отказываюсь верить. Он бы так не поступил. Его злая мать, возможно, и способна нас разлучить, однако он никогда не женится на другой. Он был помолвлен, теперь я это знаю, но он ее не любил. Как он мог любить ее, если ни разу ее не упомянул? За четыре года?

Он обещал, что будет любить меня вечно.

Здесь другая жизнь. И другая любовь.

Впервые вижу, как брак может быть чудом, убежищем в опасном мире. Это не мясной рынок и не приговор к медленной смерти.

Брак истинных душ находится чуть ниже ангелов.

И он тоже в это верит.

Поэтому я знаю, что он не женится на ней лишь в угоду матери. Домовладельцы обещают вышвырнуть меня на улицу, если я не заплачу в ближайшее время. Не посмеют.

Мир будет таким, как я говорю. Я Сейко Камидза, единственная наследница моего дома и древнего имени.

Я благословенна.

Мне благоволит сам Бог.

Он бы никогда меня не бросил. Ни за что.

1 января 1935 года

Он женился. Говорят, она уже беременна. Все мои письма отправлены обратно нераспечатанными. Его мать оставила сообщение моему домовладельцу: мол, если я попытаюсь с ним увидеться, она прикажет полиции бросить меня в тюрьму, а потом отправить обратно на мой грязный языческий остров.

Мама прислала мне билет в Киото. Пароход отправляется на следующей неделе.

Я не могу поехать. Я не могу снова оказаться в клетке. Клянусь, я умру.

Брошусь в пруд и утоплюсь. Тогда все пожалеют, что так ужасно со мной обошлись.

Моя любовь, моя ложная, лживая любовь, найдет мое тело и подумает: «Посмотрите… посмотрите, что я наделал».

Папа пожалеет, что никогда не любил меня – потому что я девочка. А мама ни о чем не пожалеет, она считает, что ее воля – это Божья воля, и поэтому она всегда права.

Я тоже не буду сожалеть, потому что я буду мертва и переживу свою боль. Скатертью дорога.

* * *

10 января 1935 года

Из каюты виден океан. Думать лишь об одном: пойти и утопиться. Наверняка сначала будет очень больно. Зато потом боль прекратится навсегда.

Я знаю девушку, которая повесилась, но мне не нравятся отметины на шее, поэтому я не могу этого сделать.

Я проиграла. А мама, как всегда, победила.

Я похоронила свое девичество в Париже. Я возвращаюсь в Японию как женщина, со всей горечью, которая следует вместе с этим.

У меня нет места за пределами семьи. Я думала, что смогу выжить одна, и я действительно выживала и на мгновение подумала… но… эта женщина посмеялась над моими надеждами и назвала меня дикаркой. Я любила ее сына, я бы за него умерла, а она видела только иностранную шлюху.

Вот кто я для Европы. В лучшем случае – экзотика, нечто такое же удивительное, как младенец, над которым можно умиляться. Но при этом они считают меня ниже себя. Я бы никогда не вышла замуж за здешнего мужчину. Я никогда бы не выносила его детей.

Я дура.

Мама предупреждала. Я не слушала.

Хуже всего то, что не она меня сломала. Я сломала себя сама.

Вряд ли я когда-нибудь снова буду счастлива.

* * *

1 февраля 1935 года

Я выхожу замуж. Его зовут Ясуэй Тодо. Ему тридцать три, и, по-видимому, он все еще не женат, потому что у него нет приличных денег, и ни одна из других благородных девушек не выйдет за него, а он слишком горд, чтобы довольствоваться новоиспеченным родом.

Он не в положении отказывать кузине императора. Мама даст ему целое состояние, чтобы он на мне женился.

Достаточно, чтобы не обращать внимания на любые слухи об использованной невесте.

Тем не менее у него древнее имя и поместье в Токио. Говорят, его отец был пьяницей и игроком, и у них не осталось ничего, кроме этого дома и имени. Мама считает, что у него хорошие перспективы, и он обязательно поднимется. Что бы это ни значило. Она будет дергать за ниточки, как всегда.

Судя по миниатюрной фотографии, он определенно выглядит серьезным. Не красив, но и не уродлив, так что, полагаю, могло быть и хуже.

Мне действительно интересно, какой он. Я никогда с ним не встречалась. Что ж, совсем скоро узнаю. Завтра мы поженимся.

В день, когда я приехала домой, на моей кровати уже лежало свадебное платье.

У меня нет выбора. Очевидно, у меня вообще никогда его не было.

* * *

12 февраля 1935 года

Муж только что вышел из моей комнаты. До сих пор чувствую на себе запах его пота.

К счастью, он милостиво быстр. По крайней мере в этом. Ему потребовалась целая неделя после свадьбы. Думаю, он меня ненавидит, хотя и слишком порядочен, чтобы сказать это мне в лицо.

Времени писать у меня предостаточно. Мне не разрешается приглашать друзей. Если бы у меня были друзья в Токио, я думаю, это бы меня расстроило. Книг почти нет, а я без карманных денег, так что не могу их купить.

Здесь даже пианино нет. Я попросила музыкальную комнату.

Он обещает – если я подарю ему сына.

Сомневаюсь, что он получит от меня живых сыновей. Моя бабушка не смогла их родить. Моя мать не смогла.

Я всю свою жизнь прожила грешницей. И, наверное, подарю ему трехголовую девочку.

И не получу музыкальную комнату.

* * *

28 марта 1935 года

У меня задержка.

Молюсь, чтобы