Неспособность любить - Евгения Горская

– Еще пришлось бы объяснять, зачем они направляются к лесу. Тем более если Варя спешила к Лизе. Он не мог допустить, чтобы она убежала или закричала. – Федор опять поводил пальцем по экрану телефона, перемещая карту. – Убить в машине тоже проблема. Мимо все время кто-то ходит или едет.

– Он ее задушил.

– Знаю. Лиза говорила. Если в машине задние стекла затенены, убить проще. Посадил на заднее сиденье под каким-нибудь предлогом, и все.

Федору хотелось наклониться к Нике и потрясти ее за плечо, чтобы она улыбнулась ему, как недавно улыбалась Людмиле и Васе.

Он этого не сделал, конечно. Положил руки на руль и наконец тронул машину, осторожно забирая влево, развернулся, потом повернул налево, потом еще раз налево и остановился около тротуара, отделяющего от дороги стену деревьев.

Дорога заняла двенадцать минут.

Двенадцать минут страха, и дальше убийца мог жить спокойно.

Федор вылез из машины, огляделся. Весело смеясь, мимо прошли две молодые мамочки с колясками, на Федора даже не взглянули. Толкаясь, пробежали подростки.

Вдалеке виднелась гуляющая пара, но времени вытащить из машины труп Федору хватило бы.

Он снова сел за руль, объехал квартал, развернулся и направился в сторону центра.

– Давай поужинаем, – предложил он, не глядя на Нику.

Вывески ресторанов справа шли одна за другой.

– Нет, – отказалась Ника. – Спасибо. Высади меня где-нибудь у метро.

Отказалась решительно, снова предлагать он не стал.

Федор совсем этого не ожидал. Ему казалось, что Ника понимает каждое слово, которое он говорит. Что она понимает даже те слова, которых он не произносит.

Так и было, когда они обсуждали действия убийцы.

Ему казалось, что это их сблизило, как редко кого сближает, но для нее эта близость ничего не значила.

Она умная женщина, она, наверное, многих понимает.

Метро было рядом, но он не остановился.

– Я довезу тебя до дома.

Она промолчала. Он не знал, что еще сказать.

– Пока, – когда машина остановилась, Ника кивнула на прощание, выбралась из машины, не оглядываясь, пошла к подъезду.

Федор посмотрел, как за ней закрылась дверь с облупившейся за зиму краской.

И опять без нее ему стало пусто, как на Лизиных похоронах. Ему хотелось посидеть где-нибудь, глядя на ее непослушные волосы, и знать, что она правильно поймет каждое его слово.

Жаль, что ей этого не хочется.

Ну и ладно. Переживем.

Дверь снова открылась, из нее показалась бульдожья морда, за бульдогом появилась хозяйка. Хозяйка была пожилая и очень полная. Собака тоже.

Федор выехал со двора, развернулся, попытался вспомнить, какие продукты есть дома, и решил, что в магазин заходить не нужно. В морозилке точно лежала непочатая пачка пельменей. О том, чтобы одному зайти в ресторан, он даже не подумал.

На собственные окна он посмотреть не догадался и, отперев дверь, устало привалился к стене в залитой светом прихожей.

– Соскучился? – улыбаясь, прильнула к нему Настя.

– Устал. – Он погладил ее по волосам, поцеловал в лоб. Совсем недавно он страдал, когда она уходила к мужу, а сейчас Настя вновь показалась ему совершенно чужой. – Муж в командировке?

– Приедет завтра вечером, – засмеялась она. – Здорово, правда?

– Здорово, – подтвердил Федор.

На него действительно навалилась тяжелая мутная усталость.

– Я тебя жду уже полчаса. Давай сходим куда-нибудь.

Она отстранилась, давая ему раздеться, он старался на нее не смотреть. Что-то отвратительное было в том, что у чужой женщины были ключи от его квартиры, а приходила она сюда только для того, чтобы с удовольствием провести время.

Что-то сильно в нем изменилось, если и Настю, и их отношения он воспринимает совершенно по-другому.

– Ты же этого боишься. – Федор повесил куртку, переобулся.

Он несколько раз звал ее в рестораны, но Настя всегда решительно отказывалась. «Ты обо мне совсем не думаешь, – обижалась она. – Это опасно. Я могу встретить знакомых».

– Нельзя бояться всю жизнь, – сегодня отчего-то ей было очень весело.

Настя посмотрела на себя в висевшее рядом зеркало, поправила безупречную прядь, провела пальцем по губам.

У нее было лицо фотомодели. Очень красивое и никакое.

Как у куклы.

– Настя, ты меня прости, – неожиданно сказал Федор. – Я… Мы не будем больше встречаться.

– Что? – удивилась она.

Сначала посмотрела на него в зеркало, потом повернулась и посмотрела в упор.

– Что?

– Мы не будем больше встречаться.

– Почему? – Она еще не верила в то, что слышит.

Им было очень хорошо в постели, и она это знала.

Федор вздохнул и промолчал.

Он не мог объяснить почему. Наверное, потому, что кроме постели их ничто не связывало. Потому что ему было тяжело и неприятно с ней разговаривать.

– У тебя другая баба? – Глаза у нее сузились, губы тоже.

Такой Федор ее видел только два раза. Однажды, когда какой-то кретин поцарапал ей машину, а во второй раз Федор уже не помнил почему. Он тогда долго ее успокаивал, уговаривал и очень радовался, когда она наконец превращалась в его Настю.

Сейчас она не была красивой, и от этого Федор ее пожалел.

– У меня нет другой бабы.

Она была сильной женщиной, он не смог этого не оценить. Настя провела ладонями по лицу, снова стала красивой, спокойно накинула на плечи шубку, тронула пальцем ключи от квартиры, которые бросила на тумбочку, отперев дверь, и подвинула их поближе к Федору.

– Ты об этом пожалеешь, – улыбнулась она.

Угрозы в ее голосе не было, просто констатация факта.

Федор запер за ней дверь, подошел к окну, с тоской понаблюдал, как Настя садится в свою машину. Сегодня она не побоялась оставить машину у его подъезда.

Ему было жаль Настю, жаль себя и почему-то очень жаль Настиного мужа, которого он ни разу не видел.

Всех троих было бы жаль еще больше, если бы она сейчас у него осталась.

Есть расхотелось. Федор заварил крепкого чаю, выпил его и лег спать.

От вчерашней мглы не осталось никакого следа. В окно било солнце, Данила даже задернул занавеску.

– Как хорошо, что завтра выходной! – обняла его сзади Уля. – Мы почти не видимся. Я скучаю.

– Я тоже. – Он повернулся и крепко прижал ее к себе.