Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929) - Михаил Алексеев

В части выполнения первого и третьего условий недостатка не чувствовалось, в то время как второе и четвертое условия совершенно не выполнялись.

Вопрос личного состава играл первостепеннейшую роль и отражался на всей работе. Если в отношении китайского личного состава и принимались какие-то меры, то в части русских сотрудников возникли проблемы. «В отношении инструкторского состава повторилась обычная история, – отмечал Горев в «Отчетном докладе о контрразведывательной работе в Кантоне за ноябрь 1925 г.». – Когда я уезжал, мне было обещано и даже подтверждено честным словом, что… будут немедленно посланы Браиловский и Катюшин по линии Г. П. У. и кто-либо [из] работников по линии Разведупра. Я позволил себе еще в Пекине высказать свое сомнение в выполнении этого обещания. Сейчас я принужден убедиться, что поступил неправильно, уехав, не дождавшись обещанных людей. По меньшей мере странно думать, что можно работу Г. П. У. организовать, не дав ни одного человека». В этой связи Горев докладывал, что, если не будут срочно присланы обещанные люди, он будет «…принужден считать, что работа Г. П. У. считается второстепенной» и обратиться «…к выполнению работы более важной» (видимо, военной), где он найдет, «вероятно, большее применение». В последней фразе заключались все приоритеты в работе Горева.

Налаживание контрразведывательной и разведывательной деятельности в Кантоне требовало подготовки китайских кадров. И здесь снова возникала проблема инструкторов. И не только инструкторов.

Без инструкторов школу открыть нельзя, замечал Горев, «… без школы нельзя получить китайских работников, без работников нельзя организовать дела». С переводчиком дело обстояло еще хуже: «Здесь переводчиков нет, а те, которые есть, загружены работой и выделены быть не могут. Обещаемый Ли не едет». Разговоры об английском языке – «чепуха», считал Горев. «Из партийцев по-английски говорят очень мало», – отмечал советский советник. А спекулянта для переговоров, не говоря уже об агентурных материалах, привлекать он не решался.

В докладе о разведывательной работе в Гуандуне за ноябрь 1925 г. Горев отмечал, что к концу отчетного месяца уже имелось «а) две резидент[уры] в пров. Гуанси, куда посланы окончившие краткие курсы коммунисты, местные (Гуанси) работники, б) резидентура в пров. Цзянси, полученная через китайский штаб, но еще не достаточно проверенная, в) резидентура в Гонконге, тоже новая, но организованная нами через нашу контрразведку».

Была начата информационная работа: приступили к обработке английской гонконгской прессы, были выписаны китайские газеты из Гонконга, Макао, Юньнаня, Гуанси, Гуйчжоу, Хунаня, Цзянси и Фуцзяня. Газеты обрабатывались только в военном отношении.

«До тех пор пока нам не удастся создать сильного руководящего аппарата в штабе, вернее, не подберем подходящего начальника, разведдело будет вестись под руководством коллегии, созданной для организации контрразведки. Затем функции будут поделены», – подчеркивал В. Е. Горев.

Им же был разработан «План организации разведывательной работы в провинциях Южного Китая и сопредельных районах». В первую очередь предусматривалось послать резидентов в провинции Южного Китая и сопредельные районы – Гонконг, Макао и Французский Индокитай. При расчете по одному человеку-резиденту на район в Китае нужно было иметь 15 человек, а в прилегающих районах – трех. В этом случае нашей агентурой должны были быть «….накрыты важные для нас провинции [и] столичные районы, откуда идет политика провинции, и пограничные районы, важные для нас».

Выпуск школы контрразведывательной и разведывательной службы в Кантоне 15 марта 1926 г. должен был решить проблему дефицита кадров. Согласно разработанному Горевым плану организации школы, предусматривалось одновременное проведение 3-месячных курсов на разведывательном (12 человек) и контрразведывательном (48 человек) отделениях из расчета восемь часов в день, не считая строевой подготовки, всего около 624 часов (астрономических). Преподавание должно было быть организовано чтением лекций, проведением семинаров и практических занятий. Предметы подразделялись на общие для всей школы и специальные по отделениям. К общим предметам были отнесены следующие: политграмота, политпартии и политзадачи (100 ч); элементы военного дела (оружие, стрельба, подрывное дело) (50 ч); элементы гражданского управления страной (14 ч); правила конспирации, основы разведки и контрразведки (4 ч); организация (4 ч); основы информационной службы (30 ч) и тайнопись (20 ч).

Среди специальных дисциплин, подлежавших изучению на отделении разведки, были названы: военное дело и войсковая разведка (114 ч); агентурная разведка (110 ч); информация (60 ч); организация (6 ч); контрразведка (60 ч); противник (40 ч); запасные часы (22 ч).

Каждый слушатель должен был изучать один из европейских языков, причем предпочтение должно было быть отдано русскому, затем английскому и французскому языкам.

Главным руководителем по школе Горев видел самого себя – «Никитина». Главным руководителем по разведывательному отделению он предложил назначить Терещатова, прибывшего одним из первых в Китай в 1923 г. Проведение занятий по специальным предметам он рассчитывал поручить Михайлову и Федору (Фрэду) Михайловичу Бородину141. По-прежнему недоставало «главрука по контрразведывательному отделению» и трех человек для преподавания специальных дисциплин.

Какая судьба постигла это, безусловно, необходимое, своевременное и здравое начинание, неизвестно. Вызывает лишь удивление предлагаемый дисбаланс слушателей на отделениях школы: 12 – на разведывательном и 48 – на контрразведывательном.

Опять же сказались приоритеты Горева. Он отмечал, что вся конттразведывательная работа в Кантоне на первых порах велась секретно под маркой разведки при гарнизоне. Ввиду ликвидации этой разведки в дальнейшем «официальной маркой» должно было стать «бюро детективов 1-го корпуса». Имелось также «…предположение Политбюро Гоминьдана по проекту Ван-Цин-Вея (Ван Цзинвэя. – Авт) организовать «политическое сыскное бюро», которое окажется полностью нашим, т. к. руководителем его намечается т. Тан-Пин-Сан…» Эти проекты так и не были реализованы. По мнению Горева, только контрразведку следует организовывать секретно, а значит – конспиративно. Странно, но свои представления о конспирации Горев не распространял на организацию и ведение разведки.

В январе 1926 г. здесь было принято «Положение о южнокитайской группе военно-политических работников», разработанное под эгидой начальника группы военных советников Н. В. Куйбышева.

Согласно положению, в состав штаба южнокитайской группы советников входил Информационно-разведывательный отдел, задачи которого были определены следующим образом:

– сбор всесторонних сведений из китайской и английской прессы о положении в Китае и, в частности, на Юге его;

– обработка сведений, поступающих от советников о состоянии НРА и армиях сопредельных государств;

– налаживание агентурной разведки в частях НРА, соседних Гуандуну провинций и в сопредельных колониях и обработка агентурных сведений;

– ведение карт боевых действий;