«Гудлайф», или Идеальное похищение - Кит Скрибнер

— Каков же предполагаемый вред здоровью на самом деле? — Нанни начинала терять терпение. Она проломила ложкой корочку из жженого сахара на своем крем-брюле.

— Вообще ничего еще не доказано. Дело в том, что через семь лет мы переведем эти заводы за океан, так что к этому времени вопрос отпадет сам собой. Индия принимает два самых крупных завода просто с раскрытыми объятиями. А они практически равны пяти. Один, возможно, возьмет Венесуэла. Бангладеш и Турция. А до тех пор нам просто необходимо, чтобы заводы продолжали работать. Но эта женщина организовала местную экологическую группу, а потом стала привлекать в нее людей, живущих рядом с другими нашими заводами. А ведь таких заводов в США тринадцать! Я знаю, ты терпеть не можешь разговоров о процентах, но в химическом подразделении это очень значительная цифра, вполне достаточная, чтобы вызвать резкое понижение акций на целый год. А у нас и так было достаточно судебных исков из-за этой женщины, хватило бы на то, чтобы обанкротить самого короля Фейсала,[53]да только оказалось, что она — совсем без средств. Так что ей терять нечего. Ей все это только выгодно. Она — председатель собственной экологической группы. Она придумала «Канал любви», наверное, чеки туда рекой текут. А еще она устроила вовсе уж странный рекламный трюк: сфотографировалась совсем голой до пояса, и все массмедиа просто с ума посходили. Так что она…

— Ты хочешь сказать, что из-за химикатов у нее…

— Да нет, нет, ты меня неправильно поняла. Смысл в том, что не ясно, как судебные дела должны вестись в отношении лиц, не имеющих за душой ни гроша. Должны ли они обладать такими же прерогативами? Если в какой-либо игре ты можешь только выиграть, если не можешь ничего поставить, это вряд ли справедливо по отношению к другой стороне. Необходимо было ее дискредитировать. Но большой удачей для нас было заполучить на нашу сторону АЗО — Агентство по защите окружающей среды. Несколько недель назад я разговаривал с двумя их расследователями и сказал им, что понимаю — в данный момент будет неэтично, если «Петрохим» пригласит их на работу, но когда расследование завершится, мы возьмем их в наш собственный отдел экологической защиты с зарплатой, вдвое превышающей их нынешнюю. А сегодня все бумаги из суда были отозваны. Дело закрыто. И все это уже не существенно. Давай поговорим о часах для Джейн.

— У нее был рак груди? — Нанни застыла в напряжении.

— Это же вовсе не связанные друг с другом вещи. Конечно, ужасно для нее. И для кого угодно. Нанни, я же не говорю, что это не ужасно. Я просто говорю, что это не наша вина. — Стона оглядел зал ресторана, потом снова взглянул на жену: — Думаю, золотые часики для Джейн — просто великолепная идея.

Стона увидел, как губы Нанни сомкнулись вокруг ложечки с крем-брюле, затем она вдруг вынула ложечку изо рта — по-прежнему полную крема. Он увидел, как Нанни сделала какое-то странное движение вбок, словно собралась встать, но передумала. Провела ложкой по скатерти, запачкав ее желто-коричневым кремом, и вдруг отшвырнула ложку, будто та обожгла ей руку.

Стона все это видел, но стоял на своем. Он опьянел от светлого портвейна и от чувства облегчения. Ему хотелось убедить Нанни, что он все сделал правильно. Он хвастался, он — человек, у которого все получается как надо. Он продолжал говорить о том, как в тот день — вместо падения, которого они целый месяц так опасались, — взлетели вверх акции «Петрохима».

— И не думай, что в городском обществе все поддерживают эту женщину. Они прекрасно понимают ценность рабочих мест и недвижимости, люди ведь должны выплачивать ипотеку за свои дома, вносить плату за автомобили. Никому не понравится, если завод закроется из-за ложных причин, потому что какая-то женщина без средств…

— Ты сказал, ее необходимо было дискредитировать? — спросила Нанни. Она очень медленно произносила слова.

Роберт убрал ложку Нанни и положил чистую возле ее тарелки. Пятно на скатерти он прикрыл чистой салфеткой. Стона заказал еще портвейна, а стоявший перед ним бокал допил одним большим глотком.

— Самому крупному нанимателю рабочей силы требуется…

Лицо Нанни застыло, таким неподвижным Стона его никогда раньше не видел. Глаза метались, оглядывая зал, будто ища, на чем бы задержаться, но подбородок и рот не двигались, будто замерзли. Она сидела на стуле как-то странно, тяжело склонившись на один бок, словно это была не она сама, а мягкая кукла, сделанная по ее образу и подобию.

— Что вы с ней сделали?

Он и тогда понимал — нельзя было это делать. Господи, я совершал ошибки, и я понимаю, этот ящик — мое наказание за них, а теперь я молю о прощении. Молю дать мне шанс прожить остаток моей жизни как должно.

— Ничего, — ответил Стона. — Наши люди внедрялись на их собрания. Понемногу выкапывали всякую грязь. Вели разведывательную работу — обычная рутина. Это же единственный способ выровнять игровое поле. Но теперь все это уже не имеет значения — ведь проверяльщики играют в нашей команде. В этом главный смысл.

Нанни вглядывалась в лицо мужа.

— Ради всего святого, не будь такой наивной, — сказал он. — Разве ты не знаешь — в большинстве стран… Господи. В Италии, например, «Петрохим» оплачивает весь процесс выборов. La bustarella? Маленький конвертик. Ты не в курсе? Ты просто выпала из игры, дорогая.

Чем они руководят, по ее мнению? Бесплатной столовой для бедных? Должность Стоны позволяла Нанни работать полный рабочий день на добровольных началах — без всякой оплаты — в храме, для Детского фонда, в благотворительной организации «Хэмлин». А кто пачками чеков спасал ее жизнь, когда за ней горшки выносили в больнице Святого Фомы? Они никогда не говорили об этом друг с другом, но разве между ними не было достигнуто понимание? Разве правда об этом не была известна им обоим? Они были настоящей парой, они были единым целым. Компромиссы Стоны — трудные, неоднозначные последствия некоторых его решений, некоторые особенности стратегии «Петрохима» — уравновешивались добрыми делами Нанни. И вообще, его компромиссы были не такими уж вредоносными, потому что даже если завод и строился ближе по соседству, чем людям того хотелось, он приносил им огромное число хорошо оплачиваемых, надежных рабочих мест, так что семьи вполне могли на это рассчитывать. Незначительные жертвы приносили продукцию и процветание всем и каждому. Разумеется, иногда эти жертвы навязывались людям, Стона знал об этом, но зато ведь существовала благотворительная деятельность Нанни… Если подвести баланс, они вместе, как единое целое, оказывались очень даже в выигрыше.

Нанни прижала руку к груди.

— Моя преданность тебе превыше всего, — произнесла она наконец. — Ты ведь это знаешь, не правда ли? Ты мог бы совершить убийство, и оно не поколебало бы мою преданность. Но… — Нанни умолкла, ища нужные слова, и если бы не искала их, если бы не произнесла их так четко, они могли бы показаться ничего не значащими. Но она тщательно выговорила каждый слог, и Стона пришел в ярость. — Ты меня разочаровываешь, — сказала она.