Проклятие безумной царевны - Елена Арсеньева

– Именно всероссийский суд! – доказывал Ленин Свердлову. – С публикацией всех материалов в газетах. Подсчитать, какой людской и финансовый урон нанес самодержец стране за годы царствования. Сколько повешено революционеров, сколько погибло на каторге, на никому не нужной войне! Чтобы ответил перед всем народом! Вы думаете, только темный мужичок верит у нас в доброго батюшку-царя? Не только, дорогой мой Яков Михайлович! Давно ли передовой ваш питерский рабочий шел к Зимнему с хоругвями? Всего каких-нибудь тринадцать лет назад! Вот эту-то непостижимую «расейскую» доверчивость и должен развеять в дым открытый процесс над Николаем Кровавым!

Свердлов пытался приводить доводы Голощёкина об опасностях провоза царской семьи поездом через Россию, где то и дело вспыхивали контрреволюционные восстания в городах, о тяжелом положении на фронтах под Екатеринбургом, но Ленин стоял на своем:

– Ну и что же, что фронт отходит? Москва теперь – глубокий тыл, вот и эвакуируйте их в тыл! А мы уж тут устроим им суд на весь мир.

Эта позиция решительно не устраивала областной Совет Урала[45]. Относительно вольготная жизнь Романовых (особняк купца Ипатьева даже отдаленно не напоминал тюрьму, несмотря на строжайшую охрану узников) в столь тревожное время, когда враг подошел буквально к воротам города, возмущала рабочих Екатеринбурга и окрестностей. На собраниях и митингах на заводах рабочие Верх-Исетска[46] прямо говорили:

– Чегой-то вы, большевики, с Николаем нянчитесь? Пора кончать! А не то разнесем ваш Совет по щепочкам!

Такие настроения серьезно затрудняли формирование частей Красной армии, да и сама угроза расправы выглядела совсем нешуточной: рабочие были вооружены, и слово с делом у них не расходилось. Требовали немедленного расстрела Романовых и другие партии. Члены Екатеринбургского Совета эсер Сакович и левый эсер Хотимский на заседании настаивали на скорейшей ликвидации царской семьи и обвиняли большевиков в непоследовательности. Лидер же анархистов Жебенев кричал в Совете:

– Если вы не уничтожите Николая Кровавого, то это сделаем мы сами!

Не имея санкции ВЦИКа на расстрел, члены Совета не могли ничего сказать в ответ, а это без объяснения причин еще больше озлобляло рабочих. Дальше откладывать решение участи Романовых в военной обстановке означало еще сильнее подрывать доверие народа к партии. Поэтому большевистская фракция областного Совета Урала собралась наконец решить участь царской семьи в Екатеринбурге, Перми и Алапаевске (там жили братья царя). От этого решения практически зависело, поведут ли рабочих на оборону города Екатеринбурга большевики – или поведут их анархисты и левые эсеры.

И вот вечером 16 июля 1918 года в здании Уральской областной Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, располагавшейся в Американской гостинице города Екатеринбурга, заседал в неполном составе областной Совет Урала: председатель Совета депутатов Белобородов, председатель областного комитета партии большевиков Сафаров, военный комиссар Екатеринбурга Голощёкин, член Совета Войков, председатель областной ЧК Лукоянов, члены коллегии Уральской областной ЧК Горин, Родзинский и комендант Дома особого назначения (дом Ипатьева) Юровский, под «присмотром» которого содержалась семья бывшего императора.

Результатом этого заседания стала следующая телеграмма, отправленная из Екатеринбурга:

* * *

Как ни странно, в маленькой Ялте выходило довольно много газет: ежедневных и еженедельных. «Ялтинская жизнь», «Ялтинская пресса» (ее особенно любили представители местной аристократии), «Ялтинский голос», «Ялтинский вечер», в основном публиковавший материалы на религизно-философские темы, «Ялтинский курьер» (у него был самый широкий охват событий и самый крупный тираж: 1800–2000 экземпляров), «Ведомости ялтинского градоначальства», «Курортный посредник», «Крымский справочный листок», «Южный берег»… Однако само собой разумеется, ни у какой из них не было собственных корреспондентов за пределами Крыма, и все они основывались на перепечатках из газет, издаваемых в Киеве, или берлинских, которые доставлялись оккупантам с немалым опозданием, и даже на чудом попадавших в Крым большевистских. В общем, на сведениях, которые никто и никогда не мог проверить. Даже в «Ялтинский курьер», который поддерживала деникинская армия, попадала недостоверная информация, которая часто бывала потом опровергаема. Словом, это было время слухов и небылиц. Поэтому, когда появилась страшная заметка, что в Екатеринбурге царь и семья его убиты, этому сначала не поверили. До нового дня город жил тревогой, слезами, надеждой…

Монархисты опровергали это сообщение, императрица-мать, как рассказывали, запретила служить панихиду, ибо верила, что ее сын, невестка и внуки живы. Комендант Ялты телеграфировал германской кронпринцессе Цецилии, троюродной сестре императора Николая, но от нее пришел ответ, что ей известно лишь то, что напечатано в газетах. Кто-то считал, что это завуалированное подтверждение трагической новости, кто-то, наоборот, воодушевился и ждал официального опровержения вести из Екатеринбурга.