Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари - Сергей Кузнецов

Судя по всему, план графа Павла Сергеевича заключался в представлении молодого таланта двору. Императрица Мария Александровна, страдавшая от той же болезни, действительно знала о Федоре и даже приобрела пару его произведений, но он жил в Ялте, а общение происходило через великого князя Владимира Александровича. Его влияния оказалось достаточно для решения судьбы живописца, и потому того представили высокому заказчику в октябре 1871 года. Васильеву сразу предложили приобрести у него уже начатую картину «Горе и море». Однако новые мотивы с трудом давались юному мастеру, и потому лишь в августе следующего года он завершил полотно (оно явно не принадлежит к числу его удач). В то время Федор все еще жил воспоминаниями о Знаменском и Хотени, пытаясь перенести на холст уже выношенные мысли. Именно с такой картиной живописец хотел победить на исключительно важном для него конкурсе ОПХ 1872 года.

Ф. Васильев. «Мокрый луг»

1 января 1872 года Крамской писал Васильеву: «Недавно я виделся со Строгоновым… говорили о Вас, и, сколько можно судить, Вам будет предложена поездка за границу, куда Вы желаете, — словом, все как будто обстоит хорошо».[84] Но путешествие живописца обусловливалось победой на конкурсе, правда, в этом его покровители не сомневались. Кроме того, первая премия за пейзаж составляла теперь тысячу рублей вместо четырехсот, благодаря пожертвованию С.Г. Строгонова средств на следующие три года (любопытно, что отец Павла Сергеевича, кстати, формально не принадлежавший к ОПХ, как будто включившись в состязание между Васильевым и Шишкиным, за жанр назначил пятьсот рублей вместо шестисот).

Как писал сам живописец, «1000 рублей — штука хорошая, а потому Клодт и Саврасов не пожалеют труда заработать ее».[85]

Напомню, что в повести Григоровича 1849 года художник Андреев мечтает именно о такой сумме. Кстати, именно в 1872 году вышло второе издание этого сочинения, его название автор переменил на «Неудавшаяся жизнь».

Итак, победа была необходима Васильеву по разным соображениям. Однако она досталась картине «Мачтовый лес в Вятской губернии». Ее автором был Шишкин, изобразивший с особым блеском родные места. Крамской писал об Иване Ивановиче в Крым: «…написал вещь очень хорошую до такой степени, что… до сих пор еще не сделал ничего равного настоящему… лучшей вещи он не писал».[86] Несмотря на слухи о двух первых премиях, полотно Васильева «Мокрый луг» удостоилось только второй. Ее денежное выражение — все те же 200 рублей — было, конечно, несправедливо малым, ибо достоинства полотна протеже Строгонова являлись не столь далекими от шедевра Шишкина, сколь велика разница между 1000 и 200 рублями. Хотя с лета 1872 года Васильев получал по 100 рублей ежемесячно от ОПХ, это была лишь ссуда, которую следовало вернуть. Решающий, как оказалось, конкурс предстоял в следующем году. Мало кто предполагал, что на кону стояла жизнь. Однако постепенно события скручивались в зловещий клубок.

Важное место в «истории Васильева» принадлежит августу 1872 года. Сдав «Горы и море», седьмого числа он взялся написать к Рождеству великому князю Владимиру Александровичу за 2000 рублей четыре картины с видами Ливадии для ширм, проект которых составил И. Монигетти. Художник был крайне заинтересован в новом высоком покровителе, поскольку от того, как уже говорилось, зависела его судьба: получив звание классного художника, он покинул бы мещанское сословие и связанные с этим опасности (например, призыв в армию). Паспорт Васильева был потерян, как он считал, Григоровичем, а аналогичный документ от Академии просрочен. Без него живописец не имел возможности покинуть Ялту. К сожалению, Федор не мог сосредоточиться на полотне. Он думал о конкурсе и 11 августа писал мужу сестры полусерьезно: «Вы, небось, опять такую штуку выдвинете, что опасно мне и рассчитывать писать».[87]

30 августа Васильев сообщил сестре: «Для того чтобы Иван Иванович налег как следует, то передай ему, что я со своей стороны употреблю все старание на то, чтобы на конкурс что-нибудь действительно порядочное… Если Иван Иванович считает меня конкурентом несколько опасным — то пусть примет к сведению. Да во всяком случае нужно ему постараться если не ради денег, то ради первого места, которое он легко может занимать в небольшой семье пейзажистов, занимать его всегда, а не только тогда, когда он захочет. Это мое крайнее убеждение и дружеское пожелание».[88]

Затем наступила апатия. Занимаясь без особого успеха ширмами, Васильев даже потерял надежду участвовать в соревновании ОПХ. 15 сентября в письме от Григоровича живописец узнал, что конкурс назначен на 15 декабря, то есть много раньше привычного уже марта. И он понял, что на сей раз не успеет… В этот решающий момент живописец очень нуждался в поддержке, в том числе и от Строгоновых. Но граф Павел Сергеевич и другие представители семьи были обескуражены и опечалены смертью 7 октября графини Натальи Павловны, прекрасной матери и образцовой жены. Великий князь, в отличие от Строгонова, не оказывал Васильеву должного содействия.

Живописец, в частности, должен был самостоятельно нанимать экипаж для поиска нужных видов и создания этюдов.

Правда, здесь следует сказать, что великий князь Владимир Александрович, сын императрицы, сам был еще весьма молодым человеком — он был всего на три года старше художника.

Портрет графини А.Д. Строгоновой работы И. Венингера

Не удавалось завершить Васильеву и ширмы. При содействии Крамского живописец октября вместо них начал создавать вид на Ялту из дачи «Эреклик», строившейся для императрицы А.И. Резановым в 1872–1873 годах в северной части Ливадии. Именно там императрица Мария Александровна полюбила уединяться, зная о романе мужа с княжной Е.М. Долгорукой. Васильев завершил полотно к Рождеству и тут же узнал, что конкурс состоится все же в обычные сроки, то есть 1 марта 1873 года. Эта новость несколько смягчила творческую и коммерческую неудачу работы для великого князя (вместо ожидавшихся двух тысяч Васильев получил только восемьсот, выданных ему на основании сравнения со стоимостью работ А.П. Боголюбова). Собрав последние силы, Федор Александрович написал в течение двух месяцев, для посылки в Петербург, полотно «Южный берег Крыма в зимнее время» — шедевр, получивший первую премию (вторую — В.Д. Орловский, 1842–1914).