Рожденный в сражениях... - Сергей Хорев

Новиков задумчиво потер подбородок.

— Вот так вот с ходу трудно определиться. Пожалуй, самое главное — снабжение. На такую автономность мы не рассчитывали. И еще средства дальней радиосвязи.

— Топливо и боеприпасы перебросим по железной дороге. В крайнем случае, будем использовать тяжелую авиацию. Автофургон с «Телефункеном» завтра прибудет. Нарком распорядился ещё в Москве. Еще вопросы есть?

— Поддержка с воздуха будет?

— Будет. Истребительное прикрытие на всей длине маршрута, конечно, не обещаю, сами понимаете, радиус действия у них маловат, а вот бомбардировщики вас поддержат по первому требованию. В распоряжении нашей армии две бригады ТБ-1. Порядок связи и вызова, все в приказе.

— Тогда вопросов больше нет.

— Разгрузка на станции Отпор. Там же примите двух политических советников. Не надо морщиться, их присутствие крайне необходимо. Японцы — это не знакомые вам китайцы. Это совсем другой народ и совсем другая культура. Кстати, чуть не забыл, нарком просил передать вам это.

Рокоссовский вынул из портфеля и передал Новикову книгу в сафьяновом переплете.

— Сказал, чтобы обязательно прочли.

— Что это?

— Бусидо. Кодекс японских самураев. Ну что же Николай Максимович, до встречи.

Проводив взглядом, раскачивающуюся на вечных российских ухабах, машину командарма, Новиков покачал в руке довольно увесистый том. «Глубоко копаете, товарищ нарком. Ох, глубоко. Интересно, это только мне такой подарок, или для всех припасли?»

Быстро перелистал страницы. Задержался взглядом на последней странице где, обычно, указываются данные издательства. Издательство Академии Наук СССР. Тираж 1000 экземпляров. «Значит не для всех. Значит, выделяете меня, товарищ нарком. Но полный академический перевод! Это к чему? Как там говорил, товарищ Вини? — «Это жу-жу, неспроста!» Стоп. А если…?»

Вспомнилось. Как-то, одурев от бумажной работы, свалившейся на него в связи с разворачиванием полка, он решил поразмяться. В прежней жизни из всех видов холодного оружия профессионально он владел только скальпелем. Но ведь товарищ Новиков был рубака со стажем и навыки его никуда не делись. Вот и пришла в перегруженный мозг идея — попытаться изобразить то, о чем читал и видел в фильмах про всяких там ниндзя-самураев и прочих кунфуистах. Благо, его нынешние кондиции и не такое позволяли. Взял свою, Златоустовскую, и вторую у начштаба прихватил. Вышел на глухой задний двор за зданием штаба. Покрутил шашки в руках, примеряясь. Все-таки не меч и баланс другой и рукоять. Ну, с Богом! Видимо сил и возможностей своих он таки не рассчитал. Рассекаемый воздух, взвыл, как от боли. Сложившийся в голове рисунок, тело выполнило на удивление послушно — словно он всю жизнь только и занимался двоеручным маханием. Видимо гормоны, или избыток энергии, или отсутствие привычки контролировать свое тело, а скорее всего все вместе, сыграли с ним шутку. Вовремя не остановился. Прыгал по двору так, что увидь его Джеки Чан или кто там еще из восточных махальщиков, удавились бы от зависти. остановился, только когда перед ним рухнула срезанная, двумя одновременно-косыми ударами, молодая березка. Только вырезанный из середины ствола чурбачок, с блестящими срезами, весло запрыгал по траве. Да вершина, с печальным треском сломанных ветвей, неторопливо легла рядом. Потом, конечно, все это безобразие быстро прибрали. Но ругал он себя самыми распоследними словами. И выходит не зря?

А что же тогда получается? А получается Николай Максимович, что вы под присмотром и вам об этом благожелательно намекают. Мол, если не дурак — поймешь. Хагакурэ почитаем. Вещь сама по себе редкая и до сих пор не читанная. И за намек спасибо и за присмотр. Искренне. Безо всякой иронии.

Отпор — последняя станция на границе с Китаем. Все подъездные пути забиты эшелонами. Поэтому полк выгружался на безымянном переезде, не доезжая до станции. Разгружались в темноте, подсвечивая путь только голубоватым светом маскировочных фар. По предварительной договоренности с командирами других эшелонов перевозивших полк, специально созданные группы быстро наладили контакт между частями, что позволило избежать большой путаницы. Новиков смог облегченно вздохнуть только под утро, собрав полк воедино.

Котовский

Первый заместитель народного комиссара по военно-морским делам, Котовский Григорий Иванович, сердился. Не на кого-то конкретно, хотя претендентов хватало, а так, вообще. Случается такое — вроде и конкретной причины нет, а вот накатывает что-то и… Нет, в глубине души Котовский прекрасно понимал причины этой нередко накатывающей злости. Какой черт толкнул его тогда, в начале 20-х, в это барство?! Он до сих пор испытывал стыд перед Фрунзе, который застал его в совхозе «Рея» за выгулом коней. Совхоз-то он совхоз, но скорее подсобное хозяйство одного из корпусов, находившихся в его подчинении. Сахаром, понимаешь, всю Красную Армию собрался обеспечивать. Коммерсант, непман, твою мать! Время-то наступило сумасшедшее. Только закончилась гражданская война, и сразу повылазили изо всех щелей дельцы — предприниматели. И вместе с ними — ворьё и спекулянты. В стране разруха, голод на пороге стоит, а они торговлишку развернули и капиталы сколачивают. Да какие капиталы! Застил золотой телец глаза, ой застил. Особенно после введения золотого рубля. Да еще Зайдер этот, Майорчик. Ну что можно было ждать от бывшего одесского сутенера? И ведь купился, поплыл. А Фрунзе подошел незаметно, пешком, оставив машину за околицей. Водится за ним такая привычка. Посмотрел, молча, губы брезгливо поджал и ушел. Хорошо хоть доложить успели вовремя. На неоседланного коня верхом и галопом до станции. Еле успел. Встал, молча, в дверях купе и замер. А что говорить-то, и так всё ясно. «Хочешь, сожгу всё к чертовой матери»? «Всю республику «Котовию»? Стыд, позор, срам! И что с того, что потом этого Зайдера нашли на рельсах без головы? Газетам настоятельно рекомендовали правильную версию «самоубийства от неразделённой любви». Правильные чекисты поняли и с версией согласились. Ну, а кто не понял… Малороссия — она большая. Вместе с Россией — еще больше, до Тихого океана. И мало ли какая неприятность с человеком произойти может, пока он месяц до нового места службы добирается? Стыд притупился, но не исчез, особенно после брошенного мимоходом — «Думаешь, он один такой»? Да знаю, что не один! Столько таких «майорчиков» насмотрелся — поперек горла стоят. Один раз только стоит слабину дать — тут же тучей, как мухи на дерьмо, слетятся. Чуют они что ли? А может и чуют. Стоит посмотреть внимательно на окружение любого, кто повыше во власти поднялся, сразу из ихнего племени пара-тройка отыщется. Затаились и ждут. Ждут, когда человек слабину покажет, лишнего захочет. Ласковые, твари, заботливые — «Вы так себя перетруждаете, так о благе народном печетесь, не жалеете себя, отдохнуть Вам нужно, подлечиться, для великого себя сберечь. Не желаете баньку лечебную, массажик полезный, коньячок, мозговой деятельности способный, перинку помягче, косточки расслабить». И… попался ты, братец, «пламенный революционер». Заглотил наживку. Крючок аж из задницы торчит — не сорваться. Ну, много ли человеку для работы надо? За стеной кровать, книжные полки, столик для приема пищи, чайник. Столовая в наркомате. Жена понимает, что когда человек такими делами занят, времени на семью нет. Но каждую свободную минуту — к ней и к детям. Мало, правда, этих минут, но что поделать — такова жизнь. Либо ты служишь, либо прислуживаешь. А Котовский никому и никогда не прислуживал. Никому и никогда.