Украсть право первой ночи - Наталья Александровна Сапункова

воде, и море было пенистым у берега и самого волшебного сине-зеленого цвета.

Это самое море Мариса видела в своих снах, этого самого цвета. И это небо. А замок… Он был похож, во всяком случае.

– Любишь живопись? – услышала она.

– Простите, милорд… отец мой, – она опомнилась, поклонилась священнику, который подошёл и уселся в кресло.

Брат лорда Ивина оказался невысоким полноватым человеком, тоже рыжим, но его шевелюра была пышнее и ярче, маленькая шапочка священника на ней еле держалась, и это выглядело даже забавно. На Марису он смотрел доброжелательно и с явным любопытством. Она подумала, что этого человека невозможно испугаться.

– Так что тебе там понравилось?

– Просто красиво, отец мой.

– Ладно, – не стал он настаивать и показал на стул. – Сядь.

– Благодарю, отец мой.

Мариса села – стул оказался невероятно жестким и неудобным, а резьба на его спинке и сиденье как будто была создана затем, чтобы доставлять неприятности сидящим.

– Брат рассказал мне, надеюсь, всё. Так же надеюсь, что он был правдив. Выясним это по ходу дела. Желаешь что-то добавить от себя?

Мариса мысленно пожала плечами – откуда же она знает, что тут наговорил рыжий. Однако ответила:

– Думаю, что нет, отец мой. Лорду Монтери всё обо мне известно.

– Проверим это после. Ты выросла в Финервауте, Мариса. Как ты сама относишься к праву господина на первую ночь?

Она замерла от удивления – ну и вопрос! Никогда никто из старших не спрашивал у неё ничего подобного. Но ответить следовало, и она сказала:

– С этим приходится смириться, отец мой.

– Ты так и смотрела на это? Как на несправедливость, с которой следует смириться?

– Да, отец мой.

– Ты обижена на лорда Ивина Монтери за принуждение, которое он позволил по отношению к тебе? – этот вопрос был не лучше.

Но обвинить рыжего – это уже слишком.

– Нет, отец мой, – сказал она твердо.

– Нет, не обижена? Он был так хорош? – въедливо уточнил отец Савер.

– Нет, не было принуждения, – Мариса посмотрела в лицо священнику.

– Как это понимать? – не унимался он. – Сама говоришь про несправедливость, про смирение…

– Так вышло, что мы видели друг друга раньше. Случайно. Лорд Ивин мне нравился. Он нравился мне больше, чем граф и мой супруг.

– Значит, можно спокойно обвинять тебе в измене супругу?

– Сначала графу, отец мой. Потом супругу. Только ни один, ни другой ко мне в жизни ни разу не прикасались. Получается так, – Мариса понимала, что говорит нечто неправильное.

А священник вдруг весело рассмеялся. Потом сказал:

– Я понял. Вот что, мне нужно время, чтобы сделать выводы, и чтобы собрать Совет Трех, который даст разрешение на ритуал развода. На это время я предлагаю тебе остаться в этом монастыре на правах послушницы. Здесь ты будешь в безопасности, как и надлежит молодой женщине. Что скажешь?

– Я согласна, благодарю, отец мой. А как надолго? – она не удержалась.

– Это небыстрое дело. Тебе следовало бы провести в монастыре год. А может, и два.

Мариса только моргнула от изумления, и уже чуть не начала возражать…

– В твоем случае всё случится быстрее, – спокойно пояснил отец Савер. – Но не следует меня торопить. Напиши полное имя того священника, который занимался твоим обучением, – он подвинул ей лист бумаги, а чернильница с перьями стояла рядом, на столе.

Мариса обмакнула перо, тут же испачкав в чернилах кончики пальцев, и написала, что требовалось. Отец Савер с интересом наблюдал. Она смутилась – испачкала руки, как замарашка…

– У тебе неплохой почерк, девушка с мельницы. Пока всё. Иди отдыхай, – отец Савер сложил лист, взял звонок со стола и позвонил.

– Отец мой, можно повидать лорда Монтери? – спохватилась Мариса.

– Нет, не стоит, – сказал священник гораздо жестче, чем говорил до этого всё остальное. – Тебе нужно время от него отвлечься. А ему от тебя. Кстати… посмотри на меня, пожалуйста, – его голос слова стал мягким.

Она подняла голову, посмотрела на отца Савера. Он с минуту разглядывал рубцы на её лице, потом кивнул.

– Благодарю. Можешь идти. Доброй ночи.

– Спасибо, отец мой.

Ей так хотелось прямо сейчас добиться ответа – когда её отсюда выпустят? Но не стоило сердить священника, от которого её дело зависело целиком. Она пообещала себе спросить завтра, подыскав подходящую минуту.

Монахиня уже её дожидалась. Выходя, Мариса зачем-то обернулась, и снова увидела замок и море. То же море, то же небо?

Да ладно. И то, и другое всюду одно и то же.

– Примерно две недели, – сказал вдруг отец Савер и усмехнулся еле заметно.

– Благодарю, отец мой, – она улыбнулась ему, не в силах скрыть радость.

Две недели не страшно.

Монахиня привела Марису в другое здание, дальше от ворот, и окликнула первую попавшуюся в коридоре девушку:

– Крисс! Иди сюда!

– Да, сестра Мона? – та приблизилась.

В руках девушка несла корзинку с мотками шерсти, поверх которых лежал почти готовый шерстяной чулок. Она посмотрела на Марису и ощутимо вздрогнула, разглядев её шрамы, быстро отвела взгляд.

– Это новая послушница, – монахиня показала на Марису, – будет жить с тобой. Она сирота, работала на мельнице!

Пренебрежительный тон монахини отчего-то Марису задел. Монахини в Финервауте, с которыми ей нечасто, но приходилось сталкиваться, вели себя не так.

– Я жила в доме мельника, достопочтенная сестра, – сказала она. – На мельнице работают крепкие парни, куда до них мне.

– Полагаешь, мне это интересно? – подняла брови монахиня.

– Я так решила, раз вы об этом говорите, – Мариса слегка поклонилась.

– Хм. Отведи её к сестре-кастелянше, – приказала монахиня Крисс, больше не глядя на новенькую.

– Пойдём, – кивнула Крисс.

Сестра-кастелянша и её кладовая находились здесь же, недалеко. Там Марисе выдали зелёное платье, белье, маленькую полотняную шапочку – такую же одежду, в какую была одета Крисс, и постельное бельё – старое, штопаное, но чисто выстиранное. Потом Крисс отвела Марису в маленькую келью на двоих, молча показала на пустую лежанку и ушла.

Как видно, Марисе досталась молчаливая и не слишком приветливая соседка. Пока ходили в кладовую, Мариса успела её рассмотреть. Крисс была тонкая, изящная, хотя и довольно высокая, с нежной белой кожей, с маленькими красивыми руками,